Вновь на вершине холма

Планомерное исследование городища, начатое в 1966 г., требовало исследования всех его основных ча­стей. Поэтому в 1970 г. мы решили вновь приступить к раскопкам на вершине холма.
По рассказам местных жителей, в начале нашего века отсюда арбами вывозили строительный камень. Затем остатки некоторых сооружений, выступающих на поверхности земли, были описаны акад. Е. Такайшвили. На этом же месте Н. В. Хоштариа раскопала до­вольно интересное погребение воина XI в. (нашей эры!), позднеантичный бронзовый саркофаг с львиными скульптурными головами, культовые здания (в том чис­ле алтарь с восемью ступеньками) эллинистической эпо­хи, серию погребений IV—III вв. до и. э., остатки дере­вянных сооружений и культурные слои V в. до н. э. Обо всем этом говорилось в начальной части нашего рассказа.
Тем не менее мы полагали, что при выборочных рас­копках наши предшественники обнаружили далеко не все «богатство» этой части города.
Раскопки велись широким фронтом, и уже с само­го начала была открыта хорошо сохранившаяся печь для обжига пифосов. На найденных нами обломках со­хранилось рельефное изображение христианского сим­вола — креста (печь эта была устроена здесь в эпоху раннего средневековья). При раскопках же эллинистических слоев найдены многочисленные образцы местной и привозной керами­ки II—I вв. до н. э.: пергамские кубки с рельефными лепными изображениями, краснолаковые тарелки и чер­нолаковые блюда, амфоры из Синопы и Родоса, Книда и Косса, Гераклеи и других прославленных своим ви­ном и оливковым маслом греческих центров. Но наибо­лее примечательна одна находка 1975 г. Это глиняный штамп с изображением Геракла, держащего яблоко в одной руке, а палицу — в другой. вершил свой двенадцатый подвиг — когда по велению царицы Омфалы доставил яблоко из садов Гесперид.
Изображение на глиняном штампе схоже с бронзо­вой скульптурой Геракла с яблоком и палицей в руках, давно случайно найденной в Вани и хранящейся в Го­сударственном музее Грузии. Чем же объяснить такую популярность греческого героя в Колхиде? Ответ на этот вопрос мы находим у древних греческих авторов.
По сообщению греческого писателя Дуриса (340— 275 гг. до н. э.), жители Кавказа не приносят жертву Зевсу и Афине, так как они были виновниками наказа­ния Прометея. Геракла же почитают особо, потому что он убил орла, терзающего Прометея. Следовательно, жители Кавказа почитали Прометея, похитившего огонь для людей и жестоко наказанного за это богами, и по­этому чтили Геракла, освободившего его. Действитель­но, в древнегрузинском фольклоре существует широко известное предание о герое Амирани — двойнике грече­ского Прометея. И весьма интересно, что этн местные сказания также были известны грекам, как об этом сообщают греческие авторы Флавий Арриан, Филострат и др. Советский исследователь-фольклорист Е. М. Мелетинский писал: «Сходство циклов Прометея и Амирани имело не только типологический характер. Между ними существовал род взаимодействия в атмосфере ак­тивного греко-грузинского культурного обмена. Не исключена возможность, что самый мотив прикования к кавказским горам богоборца Прометея вошел в цикл Прометея из кавказского фольклора или принял свою окончательную форму под влиянием народной традиции Закавказья. Следами взаимодействия этих циклов мож­но, вероятно, считать мотивы пещеры и похищения бо­гини Прометеем. Но точно так же не исключается и влия­ние сказаний о Прометее на эпос об Амирани». Вот так интересная археологическая находка может поло­жить начало большому разговору о самых сложных Очевидно, герой со- проблемах. Важно сопоставлять данные письменных источников с археологическими, и тогда, казалось бы, легендарного характера сведения древних авторов на­ходят самое неожиданное и поразительное подтверж­дение.
Продолжая раскопки на вершине холма, на его юж­ном и северном склонах, мы открыли остатки мощных оборонительных стен, защищавших во II—I вв. до н. э. эту часть города.
При исследовании фундамента южной оборонитель­ной стены были обнаружены остатки погребения, раз­рушенного и разграбленного при строительстве ее.
О том, каким богатым должно было быть погребение, свидетельствовали редкая в Причерноморье золотая монета сиракузского правителя Иерона II (начало III в. до н. э.) и роскошное золотое ожерелье — плете­ная цепь, увенчанная миниатюрными скульптурными головками рогатых львов.
Но еще более красноречивой оказалась нетронутая часть погребения, сопутствующего основному, где были обнаружены четыре конских скелета и останки семи слуг, с весьма скромным инвентарем (бронзовые грив­ны, браслеты, ушные кольца и т. п.) и собранными в кучу семью глиняными кувшинами, очевидно для воды. Нетрудно представить, какого высокого сана был тот, для «нужд» которого в загробном мире отправили четырех коней и семерых слуг (напомним, что знатного воина Дедатоса «сопровождали» только двое слуг). Разграбленные, очевидно при строительных работах эллинистической эпохи, погребения обнаруживаются и на прилегающей территории, по всему склону вершины холма. Эти погребения частично устроены на месте бо­лее ранних культовых сооружений. А это весьма важ­ный для археолога факт, так как, возможно, указывает на смену населения и захват новопришельцами прежде священных мест.
На вершине холма были также открыты (впервые в Колхиде) остатки деревянного святилища, сооружен­ного в V в. до н. э. Оно представляет собой открытый с восточной стороны П-образный дворик, пристроенный к длинному коридору, шириной до 2 м.
Северная стена, сложенная из деревянных бревен, через каждые 2 метра имеет поперечные деревянные перегородки, пространство между которыми заполнено глиной и булыжником.
В западной части сооружения, на площади длиной 20 м и шириной 5 м, выявлены расположенные в два ряда прямоугольные углубления, т. е. высеченные в скалистом грунте гнезда, в которых стояли бревна. Они служили опорой для поперечной стены. Вся пло­щадь между гнездами была покрыта сильно обгоревши­ми обломками глиняной обмазки стены, на которой от­четливо сохранились отпечатки деревянных прутьев.
Вероятно, П-образный дворик служил для открытого церемониала, а крытый коридор — для приношений. Там найдены обломки колхидской и привозной грече­ской керамики, среди которой впервые в Колхиде най­дены черепки аттических пасписных ваз, известных под названием группы Sant Valentin. На самой вершине холма мы открыли высеченные в скалистом грунте кре­стообразно пересекающие друг друга каналы (шириной в среднем 60 см), один из которых заканчивался до­вольно длинным (еще не исследованным до конца) шахтообразным углублением — «пещерой». Едва ли можно сомневаться, что эти «каналы» связаны с почи­танием подземных богов, а «пещера» служила для та­инственных мистерий и возлияний. Небезынтересно от­метить, что в древнегрузинской мифологии и фолькло­ре сохранился целый цикл сказаний о культе скалы и языческих божествах, обитавших в пещерах. Археоло­гия подтверждает древность этих преданий, дошедших благодаря фольклору до наших дней.
Эти каналы и деревянное святилище были сооруже­ны в одно время. Как показали раскопки, в III в. до н.э. каналы были до основания заполнены специаль­но утрамбованной глиной, и на этом месте воздвигли монументальный парадный алтарь: огромную камен­ную платформу (шириной 16 м), к которой вела лест­ница с восемью ступеньками. Каменная площадка, на которой некогда совершался торжественный ритуал жертвоприношений, полностью разрушена (это ее искус­но отесанные камни вывозили отсюда в бесчисленном ко­личестве), но восемь ступеней лестницы алтаря стоят и поныне. Отсюда прекрасный вид на Колхидскую низ­менность, на величественные отроги Большого и Ма­лого Кавказа — и ранним утром, и на закате, и в лун­ную ночь. Во дворе дома одного из колхозников (примерно в 150 м к северу от городских ворот) мы давно уже об­ратили внимание на обилие черепков, выступающие на поверхность покрасневшие от огня сырцовые массы и фундаменты стен, разного рода древние архитектурные детали, использованные в кладке нового дома или дляукрепления хозяйственных построек.
Разведочные раскопы, заложенные на соседнем уча­стке, выявили мощные культурные слои, громадное ко­личество фрагментов черепиц, множество архитектур­ных деталей, среди которых — части каменных колонн. Но было ясно, что основное сооружение находится в упомянутом выше дворе, а путь к нему лежит через ви­ноградник и фруктовые насаждения. Трудно было уго­ворить хозяина, но и он не устоял перед чарами пре­лестнейшей музы истории по имени Клио. Постепенно фруктовые деревья и виноградник стали обретать новое местожительство, а на их место вкапывались наши ре­перы, обозначающие сетку квадратов, фиксирующих археологические находки. За последние годы нам уда­лось здесь раскопать площадь свыше 800 кв. м, сняв в некоторых местах землю толщиной до 4 и 5 м. Естест­венно, вся работа производилась вручную, так как куль­турный слой в этом месте содержал многочисленные обломки керамики и архитектурных деталей, а глубже, на большой площади была открыта аморфная сырцовая масса, покрасневшая от сильного пожара. Она образо­валась от разрушенных стен, сложенных из частично обожженных сырцовых кирпичей, уложенных на ка­менном цоколе.
После тщательной препарации этой массы уже на ее поверхности удалось определить контуры всего зда­ния. В итоге обнаружен сложный архитектурный комп­лекс культового назначения, состоящий из двух прямо­угольных залов, соединяющихся с башнеобразным зда­нием, «жертвенником» со ступеньками, а также пло­щадкой для жертвоприношений. После тщательной препарации этой массы уже на ее поверхности удалось определить контуры всего зда­ния. В итоге обнаружен сложный архитектурный комп­лекс культового назначения, состоящий из двух прямо­угольных залов, соединяющихся с башнеобразным зда­нием, «жертвенником» со ступеньками, а также пло­щадкой для жертвоприношений.
Один из прямоугольных залов, «северный», имеет два входа: один (шириной 2 м) —с северной стороны, а другой — с западной. Этот последний (шириной 3,8 м) с наружной стороны имеет мощенный большими каменными плитами подступ. На пороге сохранились обугленные деревянные балки, а вдоль стен — остатки вертикально стоящих опор дверного обрамления. Внутри зала под сырцовым слоем обнаружены остатки рухнувшей кровли: черепица и обугленные основные части перекрытия (балки, стропила).
У «северного» входа обнаружен алтарь, высеченный из монолита (высотой 0,40 м), с чашеобразным углуб­лением наверху, сохранившим следы огня. Там же най­дены две прямоугольные плиты из местного песчани­ка — части монументального алтаря, с углублениями Для возлияний. На одной из боковых плоскостей плит имеются неглубокие ниши, в которых обнаружены кости птиц и пережженные остатки растений. У восточ­ной стены того же зала — высеченный также из мест- ного песчаника, сильно обгоревший от огня «сосуд» в виде ступы, с двусторонними воронкообразными углуб­лениями, напоминающий алтари древней Парфии.
Под обвалом черепичной кровли обнаружены две ве­ликолепно обработанные каменные базы (так называе­мого аттического типа), на которых некогда стояли де­ревянные колонны.
Под глинобитным полом этого зала проходит «ка­нал», перекрытый каменными плитами. Одна часть его заходит под современный дом, а другая выходит нару­жу у «западного» входа под специально выложенным прямоугольным стоком (шириной 0,5 м) и направляет­ся к оврагу.
Южная глухая стена (длиной 11,5 м) этого зала отделяет его от второго зала, который предназначался для приношений. Там были найдены уложенные в опре­деленном порядке около 30 сосудов, в том числе огром­ные колхские пифосы и изящные амфоры. Большинство из них были наполнены различными злаками (пшени­цей, просом и др.).
Стены всех помещений этого комплекса сложены из хорошо обработанных рустованных квадров в два или три ряда, над которыми уложены сырцовые кирпичи (52X52 см; 52x26 см). Стены из сырцовых кирпичей сохранились на высоту 0,5 м от каменного основания, рустованные квадры, образующие внешний и внутрен­ний панцири стен, уложены в высеченных в скалистом грунте «гнездах». Вокруг множество железных гвоздей разных размеров, а также остатков уложенных горизон­тально деревянных балок, параллельно стенам и на расстоянии до 2 м от них. Вероятно, зал был окружен открытым навесом (или коридором). В обвалах сырцо­вых стен и черепичной кровли в трех местах найдены каменные ядра.
У северо-западного угла первого зала к стене с на­ружной стороны примыкает каменная лестница с пятью ступеньками, возможно, ведущая к деревянному жерт­веннику (ширина каждой ступени — 1,9 м).
«Северный зал» у северо-западного угла с наружной стороны соединялся с башнеобразным — в плане прямо­угольным — зданием, от которого сохранились южная, восточная и западная стены, возведенные из прекрасно отесанных рустованных квадров и плит, поверх кото­рых местами уцелели сырцовые кирпичи. Перед башне­образным зданием устроена жертвенная площадка, где найдены весьма разнообразные глиняные сосуды и тер­ракотовые статуэтки, остатки принесенных в жертву различных животных — домашних и диких, в том числе кавказского горного тура.
Раскопки этого комплекса еще не закончены, и по­этому не будем считать законченным и наш разговор об этом исключительно интересном и очень многообе­щающем памятнике.

Страницы истории, некоторые итоги

Археологические исследования в Вани пока что еще очень далеки от завершения. Однако накопившийся ма­териал поставил перед нами ряд проблем: когда воз­ник город и какова была его функция на разных этапах развитйя, кто жил в этом городе И чем занималось йа селение, каково было его место и значение в общей си­стеме Колхидского государства, когда и кем был раз­рушен город?
Едва ли мы сейчас можем дать исчерпывающие и окончательные ответы на все эти вопросы. Дело чрез­вычайно осложняется и тем, что мы не знаем, как на­зывали в древности этот город греки, и лишены воз­можности узнать что-либо из греческих письменных источников. Не найдены пока и местные эпиграфические памятники, т. е. надписи, которые обычно содержат денные сведения о различных сторонах жизни города. Поэтому единственный источник, по которому мы мо­жем восстанавливать историю этого города, — это ар­хеологические памятники.
Древнейший археологический материал, найденный на территории городища, датируется VIII—VII вв. до н. э. Он представлен главным образом обломками колхидской керамики, кстати сказать довольно разно­образной: чернолощеных котлов больших размеров и сравнительно маленьких горшков с характерными руч­ками, роговидным оформлением верхней части, каннелированных кувшинов и других сосудов, украшенных
треугольными или ромбовидными узорами, спиралевид­ным или «елочным» орнаментом (такая керамика хоро­шо известна из других поселений Колхиды первой по­ловины I тысячелетия до н. э.). На центральной террасе открыт и «культовый очаг», огороженный вертикаль­но стоящими каменными плитами. Вокруг и внутри это­го очага-алтаря обнаружено большое количество битой колхидской глиняной посуды VII—VI вв. до н. э. Од­нако пока что все еще не обнаружены остатки жилища. Нужно полагать, что их большая часть уничтожена в последующие эпохи — в период интенсивного строи­тельства на холме. Поэтому мы лишены материала для определения типа и функции этого раннего поселения.
Несравненно больше информации можно почерпнуть из археологических материалов последующих периодов.
В первую очередь об истории города VI — первой половины IV в. до н. э. Это было время расцвета Кол­хидского царства, занимающего территорию нынешней Западной Грузии. Геродот, описывая Колхиду этого пе­риода, упоминает ее наряду с могущественными мо- Нархйями Мидии и Ирана. К этому времени относятся открытые нами в Вани богатые погребения, деревянные святилища и культурные слои, насыщенные весьма разнообразной керамикой. Судя по этим археологиче­ским материалам, в Вани в VI—V вв. до н. э. находил­ся центр одной из административных единиц Колхид­ского царства, которые Страбон называет скептухиями (от слова «скептух», что в переводе означает «скипетродержец»). Это были созданные по территориальному принципу административные единицы, в основу которых легли исторически сложившиеся территориально-адми­нистративные округа. Они возглавлялись представите­лями местной родовой аристократии, на которых цар­ская власть возлагала административные обязанности. Эти новые функции и приносили им доходы в виде да­ни. Именно представителям этой знати принадлежали открытые нами погребения, содержащие сотни золотых и серебряных украшений, пышный погребальный ин­вентарь. Захоронения же рядовых членов общества резко от них отличаются. Простолюдины погребены в простых ямах, а инвентарь ограничивается одним или двумя глиняными сосудами, бронзовыми украшениями. Такое сравнение состава погребального инвентаря сви­детельствует о наличии резкой имущественной диффе­ренциации.
Анализ погребений помогает определить социально-экономическую и политическую жизнь Вани того перио­да. Я позволю себе вкратце изложить некоторые резуль­таты социологической атрибуции археологических пред­метов, чтобы показать возможности нынешней археоло­гической науки.
Богатые погребения в Вани обнаруживаются в раз­ных частях городища, и они не образуют сплошного могильника. При этом они, как правило, встречаются в окружении жилых культурных слоев. Очевидно, это были приусадебные захоронения. К сожалению, сами жилища были деревянными и поэтому не сохранились. По месту находок погребений видно, что в V — первой половине IV в. до н. э. богатые погребения и жилища правящей знати занимали только нижнюю и централь­ную террасы холма, а на его вершине находилось дере­вянное П-образное святилище, с которым были связа­ны ритуальные «каналы» и пещера. На холме нигде не найдены рядовые погребения или жилища этого периода. Вероятно, простое население жило на прилегающей к холму территории, на которой, в свою очередь, нигде еще не открыты столь богатые, как в Ванн, погребения. Это дает нам право сделать вывод: образование служилой знати и их социальное возвышение привело к обособлению их жилищ. Следо­вательно, их резиденции превратились в военно-админи- стративные центры, что, в свою очередь, должно было сыграть важную роль в процессе урбанизации страны. В этих центрах концентрировались основные отрасли ремесленного производства, особенно те, которые долж­ны были обслуживать правящую верхушку колхидского общества: металлообработка (в первую очередь произ­водство оружия), строительное дело, изготовление доро­гостоящих металлических и глиняных сосудов, прослав­ленных на весь мир дорогих колхидских тканей, которые, по словам Геродота, соперничали даже с египет­скими. Хотя остатки этих ремесленных мастерских еще не открыты, о наличии такопых говорят найденные в богатых погребениях многочисленные и разнообразные предметы роскоши, драгоценные украшения, символы власти и т. д., местное изготовление которых подтверждается художественно-стилистическим анализом, о котором уже шла речь выше.
Вместе с тем найденные в Ванн афинские металли­ческие предметы и александрийские стеклянные изде­лия, ионийские аттические расписные и чернолаковые сосуды, амфоры самых различных средиземноморских центров указывают на важное торгово-экономическое значение этого центра уже в VI и особенно в V—IV вв. До н. э. сосредоточение ремесла в одном центре и, соответстненно, возникновение рынка (что нашло отраже­ние в рассмотренных нами археологических материалах) и есть один из наиболее ярких признаков урбани­зации общества.
Таким образом, в VI — первой половине IV в. дон. э. Ванн представлял собой политический и эконо­мический центр одного из административных округов Колхидского царства. О его значении говорит и то, что на подступах к этому городу специально строили сторо­жевые башни и другие фортификационные сооружения. Остатки таких сооружений были открыты одним из от­рядов нашей экспедиции в соседнем селе Мтисдзири (в 10 км к северу от Вани).
Изучение ведущих компонентов материальной куль­туры совершенно очевидно показывает полную их иден­тичность с теми, что нам известны по археологическим исследованиям и в других областях Колхиды, как в приморской ее части, так и во внутренних и горных районах. Однородная материальная культура четко укладывается в строго определенные территориальные рамки, соответствующие именно тем границам, в каких древняя Колхида вошла в круг географических воззре­ний древнего мира, хорошо известных нам по сведени­ям греко-римских авторов: в VI—IV вв. до н. э. она охватывает почти всю нынешнюю Западную Грузию — от приморской полосы (от Батуми до окрестностей Су­хуми) до Сурамского хребта (между Большим и Ма­лым Кавказом). Это единая историко-культурная об­ласть, которая была тогда населена западногрузински­ми племенами так называемой мегрело-чанской (или колхской) языковой группы. Их пребывание на терри­тории Вани и его окрестностей прекрасно подтверждает­ся многочисленными топонимическими данными. Поэто­му этот период истории Вани мы назвали «колхским периодом».
Но уже с IV в. до н. э., судя по археологическим ма­териалам, происходят значительные сдвиги в матери­альной культуре некогда единой Колхиды, обусловлен­ные, по-видимому, постепенным ослаблением сильного Колхидского царства. В этот период консолидация во­сточногрузинских племен завершилась образованием на территории нынешней Восточной Грузии сильного госу­дарства, широко известного в античном мире под на­званием Иберия. С самого начала Иберия распростра­няет свое влияние на восточные области древней Кол­хиды, начинается процесс проникновения восточногру­зинских племен и на эту территорию. Демографические сдвиги находят отражение и в материальной культуре: уже с IV в. до н. э. на территории некогда единой Кол­хиды намечаются два отличных друг от друга культур­ных ареала — западный (приморский) и восточный. Бурные события этого периода довольно ярко отражены в археологических памятниках Вани, особенно в погре­бении знатного воина Дедатоса, о чем уже подробно шла речь выше. Напомним, что и погребение Дедатоса на центральной террасе, и погребения IV—III вв. дон.э. на вершине холма расположены на древних культовых местах, а святилища и культовые сооружения «колх- ского периода» уничтожены. Это еще одно красноречи­вое свидетельство начала качественно новых явлений в жизни города и его округи. Кстати, археологические ис­следования, проводимые нами и на сопредельной с Ва­ни значительной территории, также указывают на боль­шие перемены. Наиболее характерным является появле­ние нового вида погребения (захоронение вогромных глиняных пифосах), распространившегося одновременно и в восточных областях Колхиды, и в Восточной Гру­зии. Однако о характере этих перемен можно будет с уверенностью судить лишь по мере открытия новых па­мятников, которые, будем надеяться, не заставят долго ждать. В 1976 г. в Вани обнаружена совершенно уни­кальная жертвенная площадка, выложенная из круп­ного булыжника с четырьмя круглыми неглубокими чашеобразными ямами,—именно IV—III вв. до н. э. А в Восточной Грузии ежегодно открываются неизвест­ные до того городища и поселения этого же периода, свидетельствующие об урбанистическом взрыве в бас­сейне р. Куры и, что особенно интересно, имеющие мно­го общих черт с Вани.
Со второй половины III в. до н. э. древний город на изучаемом нами холме приобретает новые черты и, по- видимому, новую функцию. Город обносится мощными оборонительными стенами, укрепленными башнями и воротами. Строятся каменные храмы и святилища с че­репичными кровлями и украшенные скульптурами, воз­двигаются и алтари, к которым приносят богатые дары. Но обращает на себя внимание то, что в культурном слое III—I вв. до н. э. отсутствуют следы жилищ — и знати, и рядового населения. Жилые кварталы III—I вв. до н. э. открыты в некотором отдалении от этого холма, в низменной части поселка Вани — у слияния рек Риони и Сулори. А на самом холме, на всех его трех террасах, постройки III—I вв. до н. э. представле­ны только общественными, главным образом культовы­ми, памятниками.
Так что же это был за город без жилищ? Можно предположить, что в III—I вв. до н. э. это был своеоб­разный город-святилище, т. е. храмовой центр. Таковы­ми были прославленные святилища Олимпия и Дельфы древней Греции. Такие города (по письменным источ­никам и многочисленным надписям) хорошо известны в Малой Азии: Комана и Зеле в Понте, святилища Зевса Венасского и Аполлона Катаонского в Каппадокии, храм Матери богов в Песинунте и храмовая община Аполлона Лербенского во Фригии, храмовое государст­во Ольба в Киликии и т. д. Они не только были куль­тово-религиозными центрами, но и представляли собой крупные политические и экономические единицы, кото­рые владели обширными землями и обладали значительными богатствами. [ Такое святилище при описании Колхиды упо­минает Страбон — это , богатое святилище богини Левкотеи, разграбленное сначала боспорским правителем Фарнаком, а затем Митридатом Пергамским. Есть основание предполагать, что речь, идет именно о храмовом городе древнего Вани. Несомненно, под Левкотеей здесь подразумева­ется местное божество, которое напоминало грекам свою «белую богиню», морское божество — один из самых интересных персонажей
В мифологии древней Эллады. Левкотея почиталась как богиня плодородия и урожая. Об этом говорят ритуалы жертвоприношения, очень сходные с культом богини Деметры. По преданию, Левкотея была приемной матерью Диониса и поэтому считалась также покровитель­ницей виноделия и виноградарства. Вместе с тем Левкотея выступает также покровительницей кузнецов-металлургов, покровительствует больным и беременным женщинам. Культ этой богини был очень распространен и выступал в самых разнообразных проявлениях. Трудно сейчас сказать, какое местное божество при­няли греки в Колхиде за Левкотею. По внешнему виду она была божеством воды, обитательницей морских пучин, и естественно предположить, что богиня, названная Страбоном Левкотеей, была богиней плодородия, но как-то была связана и с водой. О том, что храмовой дрород в Вани был воздвигнут именно в честь богини, свидетельствует уже знакомая нам надпись на поста­менте у городских ворот для статуи богини-хранитель- ницы: «Молю тебя, владычица». Найденные же в свя­тилищах приношения в виде различных злаков также свидетельствуют о том, что они были предназначены для божества плодородия. Довольно значительным был в этом городе, как мы могли убедиться, и культ Дио­ниса — приемного сына Левкотеи. А обожествление во­ды, известное издревле и засвидетельствованное в Грузии самыми разнообразными данными? Пережитки этого языческого культа дошли до наших дней, хотя и в сильно измененном виде под влиянием христианской религии. Судя по этнографическим данным, среди жителей Западной Грузии сохранились интересные преда­ния о «матери воды», «белой богине», которая во время весеннего праздника в честь урожая выходит из моря.
Город был разрушен в середине I в. до н. э. И если верно наше предположение, что в рассказе Страбона о святилище Левкотеи речь идет о древнем городе, рас­копки которого мы ведем в Вани, — это произошло во время нашествий на Колхиду сначала боспорского царя Фарнака (примерно в 49 г. до н. э.), а затем пергамско- го правителя Митридата VII (в 47 г. до н. э.), о кото­рых рассказывают древнегреческие писатели Страбон и Дион Кассий. Следы этих двукратных разрушений за короткий срок отчетливо были выявлены нами в процес­се раскопок. Первое нашествие произошло, несомненно, в один из весенних дней, когда у городских ворот справлялся религиозный праздник в честь бога вино­делия и виноградарства. На это указывают находки у ворот терракотовой маски Диониса, висящей на дере­вянном столбе, и многочисленных ритуальных глиняных , горшков. Тогда и были разрушены городские ворота и святилище с мозаичным полом, ступенчатый алтарь, а на центральной террасе — круглый храм. Всюду видны следы сильного пожара и безжалостного разрушения: срытые до основания стены, покрасневшие от огня камни, пережженные черепицы и сырцовые кирпичи, обуглившиеся деревянные балки. Все это напоминает «почерк» Фарнака Боспорского, известный по материа­лам раскопок разрушенных им городов в Северном Причерноморье.
После этого жизнь продолжалась только на цент­ральной террасе, которая поспешно была обнесена крепостной стеной, но вскоре опять подверглась сильному разрушению, после чего здесь уже долго ничего не строилось. Лишь в период раннего средневековья появилась церковь, но уже христианская.
Таковы наши предварительные выводы, сделанные на основе широких раскопок Ванского горо­дища. С каждым годом открываются новые страницы его истории, каждый новый сезон приносит нам интересней­шие, уникальные находки. И мы имеем все основания надеяться, что усилиями археологов, экспедиции которых работают в различных частях Грузии, будут сделаны важные открытия, позволяющие воссоздать древнюю историю страны колхов.

Автор статии - О. Д. Лорткипанидзе;
Материал взят из книги – «Город – храм Колхиды», Изд-во «Наука», Москва. 1978 г.