Кто не слышал о древней Колхиде, которой был по­священ один из самых прославленных мифов древней Эллады — сказания о походе аргонавтов за золотым ру­ном? Сюжеты и образы этих сказаний, известные еще Гомеру, в течение многих столетий вдохновляли масте­ров античной литературы и изобразительного искусст­ искусст­ва— выдающихся древнегреческих поэтов Гесиода и Евмела, великих трагиков Эсхила, Софокла и Еврипида, безымянного ваятеля фриза сокровищницы сифносцев в Дельфах, замечательного афинского вазописца Дуриса, лирических поэтов Мимнерма, Анакреонта и Пиндара, поэта и ученого эллинистической эпохи Аполлония Ро­досского, римского писателя и мыслителя Сенеку и мно­гих других.
Первое упоминание племени колхов и их страны ис­следователи находят в надписи ассирийского завоева­теля Тиглатпаласара I, правившего на рубеже XII— XI вв. до н. э.: «Страны Наири от Тумме до [стран Дайаэни, Химуа, Пантери и Хабхи (Килхи)] я завое­вал» (перевод Г. А. Меликишвили). Несколько позже урартские и ассирийские источники будут часто упоми­нать о царстве колхов (Кулха), ведшем кровопролитные войны против государства Урарту. А Геродот (485— 425 гг. до н. э.), описывая политическую ситуацию Пе­редней Азии первой половины VI в. до н. э., наряду с могущественными монархиями Мидии и Ирана назовет и Колхиду.
Воспоминание о некогда сильной и богатой стране колхов пронизывает всю античную литературу: «Никто не может сравниться властью с Айэтом, царем колхов. Он хоть живет далеко, — коль захочет, пойдет на Элладу», — читаем в поэме «Аргонавтика» Аполлония Родосского (ок. 295—215 гг. до н. э.). А Страбон, ве­ликий географ древнего мира, в I в. н. э. писал: «Какою славою пользовалась в древностиэта страна, показы­вают мифы, повествующие о походе Язона».
Но историческая наука до недавнего времени мало что знала о Колхиде, и поэтому многие считали ее ка­кой-то легендарной страной, плодом неисчерпаемой фантазии древних эллинов. Лишь бурное развитие ар­хеологии и планомерные раскопки, особенно в течение последних лет, шаг за шагом приоткрывают неведомые страницы истории и истории культуры древней Колхи­ды. Исследователям открывается высокоразвитая куль­тура эпохи бронзы III—II тысячелетий до н. э., подго­товившая расцвет блестящей и самобытной колхидской культуры античной эпохи. Но, пожалуй, нигде так ярко, во всем своем величии и сложном разнообразии не пред­стала перед нами цивилизация древней Колхиды, как в Вани.
Вани — это небольшой поселок, районный центр, расположенный в Западной Грузии —в Имерети (в 24 км к юго-востоку от узловой станции Самтредиа), в живописном ущелье р. Сулори, левого притока широко известной в древности колхидской реки Фасис (Фазис), нынеРиони, которую еще в VII в. до н. э. древнегрече­ский поэт Гесиод назвал в числе знаменитых рек мира:

От Оксана ж с Тефией пошли быстротечные дети,
Реки Нил и Алфей с Эриданом глубокопучинным,
Также Стримон и Меандр с прекрасно струящимся Истром,
Фазис и Рес, Ахелой серебристопучинный и быстрый,..

На западной окраине поселка Вани возвышается не­высокий треугольный холм, с двух сторон которого на­ходились глубокие овраги, служившие некогда естественными защитными рубежами. Холм этот господствует над плодородной и обширной рионской долиной, извест­ной своими виноградниками и фруктовыми садами. В ясную погоду видны снежные вершины Большого Кавказа. Местные жители называют этот холм по фамилии дома Ахвледианов, переселившихся сюда в конце XVII в. из горной Грузии, «Ахвледиант убани» (квартал Ахвледианов) или «Ахвледианебис гора» (холм Ахвледианов). Здесь в каждом дворе, на каждом отрезке проселоч­ной дороги выступают на поверхность мощные сырцо­вые стены и остатки каменных зданий, отчетливо видны и следы сильного пожара. Довольно часто во время зем­ляных работ местные жители натыкались на древние погребения, в которых находили золотые и серебряные украшения: не зря называют этотнебольшой холм древ­неколхидскими Помпеями.
Более ста лет прошло с тех пор, как ванские древ­ности стали привлекать внимание краеведов-энтузиастов и ученых-историков. А начатые в 1947 г. и продол­жающиеся планомерные раскопки привели к открытию выдающихся в научном отношении памятников, свыше двух тысяч лет скрытых под землей, но сейчас полу­чивших широкую мировую известность. О том, как были открыты эти замечательные памятники, и будет наш рассказ.

Дождь приносит золото

1876 год. В грузинской газете «Дроеба» («Време­на»), издававшейся в Тбилиси, читаем: «Каждый раз после дождя ливень сносит к ахвледиановым дворам то разные золотые украшения, то золотые цепочки, то мо­неты и кто знает еще какие предметы». Речь идет о знакомой уже нам «горе Ахвледианов». По сообщению газеты, «местные жители тайком друг от друга продают древние предметы. Одни из них продал золотую чашу, другой — золотое сито. Кто-то приобрел здесь золотые перстни, в том числе с альмандиновым камнем, на ко­тором было вырезано изображение прекрасного женско­го лица... Много старого добра должно быть здесь. Кто знает, сколько ценных памятников истории найдено, но утеряно из-за невежества их обладателей, а кто может знать, что еще хранится в недрах этого удивительного холма».
Так появились на печатных страницах первые сведе­ния о находках археологических предметов в Вани, что, по всей видимости, уже не было диковинкой для мест­ных жителей, и молва о них давно уже шагнула да­леко за пределы самого Вани.
В 1847—1848 гг. по Грузии и Кавказу путешество­вал замечательный французский грузиновед, историк и филолог академик Мари Броссэ, автор первой на  фран­цузском языке «Истории Грузии». И вот во время пре­бывания в Кутаиси почетному гостю подарили найден­ную в одном из погребений на холме Ахвледианов ста­туэтку, которая, по описанию Мари Броссэ, «изобража­ла мужскую голову, с пышными шевелюрой и бородой, с большим орлиным носом и сардонической улыбкой». Увы, мы сейчас не знаем, какая судьба постигла эту статуэтку (быть может, изображавшую мифический персонаж Дионисийского круга) и где она может хра­ниться.
Со временем случаи находок археологических пред­метов в Вани стали привлекать все более пристальное внимание передовых представителей грузинской интел­лигенции. И вот 18 ноября 1880 г. в Тбилиси на засе­дании подготовительного комитета V Всероссийского археологического съезда грузинский писатель и общест­венный деятель Георгий Церетели докладывал об ар­хеологических находках в Вани и необходимости их на­учного исследования. В докладе, между прочим, гово­рилось и о том, что «некий дворянин Ахвледиани в од­ном из курганов нашел целый клад золотых и медных предметов».
Эти сведения привлекли внимание Московского ар­хеологического общества, которое в 1889 г. поручило проведение раскопок в Вани известному в то время краеведу, директору Кутаисской гимназии Александру Стоянову, болгарину по происхождению. О произведен­ных Стояновым работах краткие сведения можно найти в тогдашних русских газетах «Кавказ» и «Кутаисские губернские ведомости», издававшихся в Грузии. Сообщалось, что Стояновым «были найдены погребения древнегреческой эпохи. Найденные здесь золотые пред­меты представляют большой научный интерес».
В том же, 1889 г. в Вани раскопки проводил и фран­цуз Якоби, которому удалось обнаружить развалины каменного здания, а под его фундаментом — каменную гробницу. «Находка гробницы вызвала большой пере­полох среди местных жителей. Все думали, что здесь будет много сокровищ, и поэтому потребовали с фран­цуза определенную долю. Переговоры продолжались целую неделю, в течение которой гробница усердно охранялась вооруженной стражей. Однако, когда вскрыли гробницу, там оказались одни человеческие кости», — читаем в книге Е. Такайшвили «Археологи­ческие путешествия и заметки». Не повезло француз­скому кладоискателю: он наткнулся на развалины христианской церкви и средневековое захоронение без по­гребального инвентаря. С 1896 г. по поручению Московского археологиче­ского общества в Вани к раскопкам приступил выда­ющийся грузинский ученый и общественный деятель, впоследствии академик Академии наук Грузии Еквтимэ Такайшвили, который, по его же словам, «тогда был единственный грузинский археолог, ведущий раскопки по разрешению и поручению Российской археологиче­ской комиссии». Е. Такайшвили принадлежит честь проведения первых научных раскопок в Вани и первых научных публикаций его древностей. В работах ученого сохранились интересные сведения о случайных и не до­шедших до нас находках 70-х годов прошлого столе­тия: «По словам местных жителей, здесь нашли очень богатое погребение, в котором были в большом коли­честве золотые браслеты, перстни, серьги, монеты, диа­дема, золотые конские украшения, золотой жезл, мед­ный котел и другие предметы, но никто не ведает, куда они девались». Благодаря усердию и неутомимой энергии Е. Такай­швили удалось собрать некоторые случайные находки и спасти их для науки: и сейчас в Государственном музее Грузии хранятся доставленные им из Вани золо­тые розетки, бронзовое изображение орла, монеты, ке­рамика и другие предметы.
Е. Такайшвили первым правильно определил хроно­логию археологических памятников Вани и предсказал их научное значение: «Этот небольшой холм мне напо­минает знаменитую Митридатову гору в Керчи. Не сом­неваюсь, при будущих раскопках этого замечательного городища античной эпохи будут сделаны выдающиеся открытия».
В начале XX в. систематические археологические работы в Вани прекратились, но были отдельные на­ходки различных предметов, и о них создавались леген­ды, порой весьма правдоподобные. Местные жители рассказывают, что лет шестьдесят назад один из Ахвле­дианов нанял для земледельческих работ сванов, кото­рые поработали два месяца, но в один прекрасный день исчезли бесследно, даже не потребовав заработка... Только спустя некоторое время хозяину стала известна причина столь. таинственного исчезновения землеко­пов — они нашли в его имении древнее погребение с множеством золотых предметов.
С конца 20-х годов античные золотые предметы из Вани начали поступать в Государственный музей Гру­зии. Тогда же была доставлена в музей великолепная золотая бляха с чеканным изображением юноши, сра­жающегося с тигром (по мнению некоторых исследова­телей, это Геракл).
В 1936 г. в Вани побывала разведочная экспедиция, возглавляемая акад. Н. Бердзснишвили, в состав кото­рой входили молодые археологи Л. Мусхелишвили и Н. Хоштариа. При разведочных работах, продолжав­шихся и в последующие годы, были собраны весьма разнообразные археологические материалы (обломки че­репиц, амфор, черно- и краснолаковой керамики), ко­торые сделали очевидной необходимость проведения широких археологических работ. Однако вскоре нача­лась нача­лась Великая Отечественная война, и начало планомер­ных археологических исследований было отложено еще на несколько лет.

Первая экспедиция

Первая археологическая экспедиция Института исто­рии Академии наук Грузии отправилась в Вани 12 сен­тября 1947 г. Возглавила ее Нино Виссарионовна Хоштариа, первая грузинская женщина-археолог.
Экспедиция начала раскопки на самой вершине хол­ма Ахвледианов, и ее работы сразу же ознаменовались весьма интересными открытиями: ряд сооружений III—I вв. до н. э. и несколько погребений, среди кото­рых одно оказалось довольно загадочным. В высеченной в скальном грунте небольшой яме был «погребен» железный человечек — статуэтка мужчины, высотой 32 см (III в. до н. э.) В ушах его красовались золотые серьги, а на шее — золотая гривна. И поныне гордо стоит этот человечек на археологи­ческой выставке Госу­дарственного музея Гру­зии и волнует умы и во­ображение не только многочисленных посети­телей, но и специалис­тов: кто он? божество или символическое изо­бражение погибшего на далекой чужбине челове­ка и поэтому похоронен­ное со всеми человечес­кими почестями? «По­гребение» имело чере­пичное перекрытие (и таким образом имитиро­вало земное жилище), а статуэтка была накрыта погребальным льняным саваном, от которого со­хранились некогда украшавшие его золотые бляшки и розетки.
В следующем году было открыто еще одно погре­бение — на этот раз детское. Могильное сооружение было сложено из прямоугольных каменных плит и предназначено для отпрыска знатного рода, о чем сви­детельствовали довольно многочисленные золотые укра­шения: роскошный головной убор, составленный из ро­зеток; увенчанные скульптурными львиными головками гривна и браслеты; украшенные крупным жемчугом серьги; серебряная чаша — килик греческий (аттиче­ской работы), IV в. до н. э.
Таким образом, уже первые годы работ сулили интересные перспективы и тогда экспедиция под руководством Н. Хоштариа приступила к разведочным работам в соседних с Вани деревнях.
В результате этих работ стало очевидным, что Вани и его окрестности заселены с эпохи неолита, но наибо­лее интенсивная жизнь наблюдается во II и I тысяче­летиях до и. э. Разнообразные памятники (остатки по­селений, могильники или отдельные погребения, кладыбронзовых предметов, монеты и т. д.) были зафиксиро­ваны как в самом Вани, так и на окружающей его ши­рокой территории (в селениях Цихесулори, Гора, Баги- нети, Мтисдзири, Инашаури и др.). Однако основные работы велись на холме Ахвледианов.
Экспедиция под руководством Н. Хоштариа работа­ла в течение 1947—1963 гг., снекоторыми перерывами. Было проведено 12 кампаний, правда, масштабы работ были невелики. Почти каждый год приносил новые ин­тересные находки, а порой и сенсационные открытия. Наиболее примечательным оказался сезон 1961 г.
Лето подходило к концу. На нижней террасе холма, во дворе одного из местных жителей были исследованы остаткизданий II—I вв. до н. э. и довольно мощный культурный слой почти до самой скалы. Как будто все шло к последнему аккорду. Но на одном небольшом от­резке вдруг появился слой черного цвета, резко отли­чавшийся от остального, уже исследованного. В глуби­не показалась серебряная ложка, ручка которой была увенчана скульптурной головкой лебедя, а также два небольших сосуда из разноцветного (так называемого финикийского) стекла.
Н. Хоштариа сразу же предположила, что археоло­ги наткнулись на более древнее (чем вышеупомянутые остатки зданий) погребение. Оно оказалось чрезвычай­но богатым. Там было найдено множество золотых, се­ребряных и бронзовых украшений: роскошная золотая диадема с чеканными изображениями львов и кабанов; увенчанные скульптурными головками льва, тура и те­ленка золотые браслеты; великолепная золотая чаша; разнообразные золотые серьги и украшения, среди ко­торых совершенно уникальны изображения всадников на колеснице («всадниками Великой матери богов» ­ на­зывают подобные изображения, широко распространен­ные в мифологии многих народов мира). Там же была найдена великолепная пектораль — подвешенное к золотой фибуле нагрудное украшение в виде золотой пла­стинки с позолоченными изображениями грифонов и миниатюрных птиц, инкрустированных разноцветной пастой. По определению антропологов, это было захо­ронение женщины лет двадцати пяти. Погребение содер­жит предметы V и первой половины IV в. до н. э.
В 1963 г. раскопки в Вани временно были приоста­новлены, так как накопившийся материал требовал тщательной научной обработки и скорейшей подготовки к публикации. Однако едва ли кто сомневался, что зем­ля древнего Вани скоро вновь призовет археологов. Так и случилось: с 1966 г. раскопки возобновились.

Ворота древнего города

Весной 1966 г. в Институт истории, археологии и эт­нографии Академии наук Грузии сообщили, что при рас­ширении проселочной дороги в Вани, на холме Ахвле­дианов, обнаружены остатки каменных стен и фунда­ментов. Сразу же в Вани была откомандирована группа археологов под руководством заместителя начальни­ка экспедиции Русудан Путуридзе. При расчистке раз­резов и выявленных бульдозером стен показалась часть мощенной булыжником площадки, напоминающей ули- цу. Возобновление археологических раскопок в Вани стало, таким образом, неотложным делом, и Институт истории, археологии и этнографии вновь снарядил в Вани археологическую экспедицию. К тому времени первый руководитель экспедиции — Н. Хоштариа быля тяжело больна и не могла принять участия в раскопках, но тем не менее руководителем экспедиции мы назвали Н. Хоштариа. Заместителем руководителя, как и в прежние годы, была назначена Р. Путуридзе. Руковод­ство полевыми исследованиями было возложено на ав­тора этих строк.
Вновь образованная экспедиция приступила к ноле­вым исследованиям 5 июля 1966 г. С тех пор и по сей день постоянная Ванская археологическая экспедиция ведет здесь раскопки ежегодно, одновременно на не­скольких участках, но в первую очередь на северной окраине нижней террасы холма, где весной того же го­да была обнаружена часть вымостки, похожей на ули­цу. Толщина культурного слоя, образовавшегося над вымосткой, в некоторых местах достигла 5 м. Осторож­но разбирая пласты культурного слоя, мы постепенно все более углублялись в толщу древних напластований, и в итоге был открыт интересный и сложный архитек­турный комплекс, оказавшийся городскими воротами, построенными в III в. до н. э.
Основная стена, сохранившаяся на высоту 1,5 м, имеет толщину до 3 м и сложена из прекрасно отесан­ных и плотно пригнанных насухо (без скрепляющего раствора) друг к другу белокаменных рустованных квадров. Над кладкой в свое время была возведена стена из частично или полностью обожженных сырцо­вых кирпичей (длиной 50—52 см при толщине 10 см), которая была срыта при варварском разруше­нии города в середине I в. до н. э. У самого входа на каменном постаменте воздвигнута небольшая прямо­угольная колонна (высотой 67 см), на которой лежит мраморная плита. В верхней части этой плиты имеется квадратное углубление, края которого залиты свинцом, а внутри его найдены мраморные обломки стоявшей здесь некогда статуи богини-хранительницы. Рядом на стене сохранилась начертанная по вертикали неуверен­ной рукой и с некоторыми ошибками греческая надпись, впереводе означающая: «Молю (тебя), владычица-бо­гиня». Таким образом, мы узнали, что у входа в город с наружной стороны была воздвигнута статуя богини-хранительницы. Факт этот представляет огромный ин­терес, так как сооружение статуи покровителя города у входа с наружной стороны является необычным для греко-эллинистических городов. Это местная особен­ность, о которой мы раньше могли только догадывать­ся по весьма скудным сведениям античных авторов. За пьедесталом для статуи, в кладке стены по всей высоте вырезан неглубокий паз (шириной 10 см), в котором закреплялась спускная железная решетка, замы­кавшая вход во время опасности. Затем стена выступает на 50 см, имея вполне определенное конструктивное на­значение: в лежащей у ее основания каменной плите высечено квадратное углубление для дверного ствола. Дверь, вероятно деревянная, была обита железом, о чем красноречиво свидетельствовали найденные там же фрагменты железной обивки с гвоздями и неистлев­шие остатки дерева. Этот, северный вход в город был предназначен для пешеходов, т. е. представлял собой «малые ворота». Много десятилетий входили люди в город через эти ворота; каменные плиты порога, скреп­ленные железными скобками, сильно изношены от ходь­бы. Эти плиты помогли нам восстановить размеры две­ри: если изношенная часть порога приходилась по центру, то ширина калитки равнялась 1,8 м.
С восточной стороны к городским воротам примы­кала полукруглая в плане башня (диаметр—12 м), присгроенная к оборонительной стене. Последующие ис­следования показали, что в 20 м от круглой башни была еще одна башня, многогранная.
Внутри, за крепостной стеной, сохранился каменный фундамент удлиненного в плане здания с сырцовыми стенами на каменном основании и черепичной кровлей. По всей видимости, здесь находилась казарма для стражи, охранявшей ворота, или арсенал. У оборони­тельных стен найдено много каменных ядер различных калибров. Они могли быть, как предполагают, метатель­ными снарядами палинтона (баллисты).
Городские ворота древнего Вани и его оборонитель­ная система, как показали специальные исследования, построены по всем правилам античной, точнее, греко­эллинистической фортификации: об этом говорят и строительная техника, и конструктивное устройство во­рот, основанное на принципе дипилона (двойных во­рот).
Однако, удачно используя достижения передовой для того времени эллинистической строительной техни­ки, местные зодчие строго соблюдали и собственные древние традиции, о чем свидетельствует статуя боги­ни-хранительницы у входа в город. Это, как мы уже отмечали, необычно для греко-эллинистических городов, но находит некоторые параллели на древнем Востоке. Местные традиции, с чуждыми для греко-эллинистиче­ской культуры признаками, еще более очевидны в ар­хитектуре комплекса городских ворот. С внутренней стороны стены облицованы рустованными квадрами, что уже было нарушением правил эллинистического зодчества, использовавшего такие плиты, как правило, для фасада стен (впоследствии мы и в других зданиях увидели использование рустованных квадров в ин­терьере). Выяснилось, что к основной стене городских ворот (с внутренней стороны) пристроено небольшое святилище, открытое с восточной стороны. У западной стены святилища воздвигнут алтарь — на прямоуголь­ном каменном столбе ступеньками уложены две пло­ские, прекрасно обработанные плиты. Тут наше внима­ние привлекла в первую очередь одна деталь: алтарь плотно примыкает к стене (впрочем, как и постамент для статуи у ворот), что также необычно для античных культовых сооружений, где алтарь, как правило, стоит в центре здания или перед ним. И тут нельзя было не вспомнить, что в раннехристианских грузинских церк­вах трапеза (наследие языческого алтаря) также при­слонена непосредственно к стене, что в свое время византийской (и затем русской) православной церковью было объявлено кощунством. Однако эта традиция упорно сохранялась при строительстве церквей в Гру­зии и после принятия христианской религии. Исследо­ватели, подчеркивая эту особенность, не могли объяс­нить столь удивительный факт. И вот решение загадки неожиданно нашли в Вани, где был открыт пристроен­ный к стене святилища языческий алтарь III в. до и. э.
Под грудой обвалившихся сырцовых стен, у подно­жия алтаря и вдоль западной стены были найдены 23 глиняных сосуда: миски, украшенные красными поясками, одноручные и двуручные кувшины, амфоры. Это были приношения. Две амфоры наполнены просом, которое, судя по грузинским этнографическим материа­лам, играло весьма важную роль в ритуале в честь бо­жества плодородия.
Еще более интересны другие параллели, которые имеются в этнографии горных районов Грузии. Извест­ный грузинский этнограф Вера Бардавелидзе зафикси­ровала среди хевсуров весьма своеобразные святилища: огороженные с трех сторон невысокой грядой камней здания, внутри которых воздвигнуты алтари-жертвенни­ки, где совершались некоторые обряды с богатыми и разнообразными приношениями. Эти святилища назы­вают по-грузински «гвтис кари», что в переводе озна­чает «ворота бога» (невольно вспоминается аналогич­ный термин «ворота бога» для обозначения храма-святилища в эпиграфических памятниках Урарту). Именно такую функцию, должно быть, несло привратное святи­лище древнего Вани.
С наружной стороны привратного святилища, в юго-западном углу, была сделана еще одна интересная на­ходка, также неизвестная при раскопках античных го­родов и поселений: огражденная вертикальными плита­ми небольшая каменная ванна, вырезанная в монолите. Ее назначение нам было совершенно непонятно, и по­этому, как это «принято» у археологов, мы нарекли ее предварительно «предметом культового назначения». На этот раз наша «гипотеза» нашла полное подтвержде­ние: коллеги-этнографы любезно указали нам, что ана­логичные ванны при совершении религиозных обрядов в Хевсурети и Тушети (горные области Восточной Гру­зии) служат для возлияния крови жертвенных живот­ных. Затем археологи вспомнили о случаях подобных находок при раскопках в Грузии поселений эпохи поздней бронзы и раннего железа. Дальнейшее исследование прилегающей к привратному святилищу площади привело к открытию прекрас­но сохранившейся мостовой, мощенной мелким булыж­ником. Она ведет прямо к привратному святилищу, имеет длину 18 м и ширину до 2 м. Именно часть этой мостовой появилась весной 1966 г. при расширении до­роги и привела нас к открытию городских ворот — счастливому началу нового этапа археологических ис­следований.

Богиня Нике

Итак, открыты ворота и северная оборонительная линия древнего города. Мы «вошли» в город, и как буд­то чего проще — вскрывать теперь городские кварталы, храмы, рыночные и общественные площади. Но увы, почти вся занимаемая городищем площадь в настоящее время плотно заселена и покрыта современными камен­ камен­ными и деревянными жилыми или хозяйственными по­стройками, прекрасно ухоженными виноградниками и фруктовыми садами. Есть и чисто археологические трудности: древний город в Вани не имел регулярной планировки, столь характерной для античного градостроительства, приписываемой традицией греческому архитектору V в. до н. э. Гипподаму Милетскому. Остатки древних сооружений разбросаны в различных частях холма, разделенного на три террасы, и их по­иски требуют сплошных раскопок, широкими площадя­ми. Поэтому мы тщательно фиксируем культурные слои в разрезах проселочной дороги и у обрывов холма, ищем выходы фундаментов или разрушенных сырцовых стен на поверхности вспаханной земли. И вот примерно в 150 м к юго-западу от городских ворот, в разрезе проселочной дороги, расширенной в 1966 г., показалась часть каменной кладки, покрытой почти 3-метровым слоем земли, над которой гордо возвышался деревян­ный курятник колхозника Чачиа Ахвледиани. После долгих переговоров старик уступил нам место для рас­копок, но при единственном условии: после заверше­ния работ' все хозяйственные постройки должны быть восстановлены. Но не суждено было больше курятнику красоваться на прежнем месте — столь удивительны и ценны оказались находки. Здесь, на этом участке, были открыты культурные слои и остатки зданий различных периодов, начиная от V в. до н. э. и кончая I в. до н. э. Часть каменных зда­ний датируется III в. до н. э.; многочисленные обломки их стен, некогда украшенных разноцветной штукатур­кой, были обнаружены нами в процессе раскопок. В развалинах же II в. до н. э. был найден наконечник железного тарана длиной 1,05 м. Он выкован из цель­ного железного листа и имеетмощную трехлопастную головку и воронкообразную втулку диаметром 30 см. Такого рода орудия предназначались для разрушения стен и были известны в Ассирии уже с IX в. до и. э., но особенно широкое распространение они получили в эл­линистический период. Иосиф Флавий (I в. н. э.) так описывает устройство тарана и способы его примене­ния: «Таран — огромная балка, похожая на корабель­ную мачту; с одной стороны она снабжена массивным Железным наконечником, которому придана форма ба­раньей головы, откуда и само название — „криос“ (т. е. баран. — О. JI.). Он свешивается, подхваченный посередине, как это бывает у весов, с другой балки, укрепленной с обеих сторон упорами. Множество людей оттягивают его назад, а затем все разом налегают на него, толкая его вперед, так что он ударяет в стены сво­им железным концом. И нет такой мощной башни и толстой стены, которая, хотя бы и выдержала первые удары, могла противостоять долго». При раскопках ан­тичного города Херсонеса в Крыму (возле современно­го Севастополя) открыта оборонительная стена, разру­шенная во II в. до н. э. при помощи тарана, однако на­ходка в Вани самого тарана — первая на территории Советского Союза.
Еще более интересные находки ждали нас в святи­лище II в. до н. э., прямоугольном здании с входом с восточной стороны. Оно воздвигнуто на месте более ран­них сооружений, частично на их фундаментах. В глуби­не святилища стоит алтарь — овальный в сечении камен­ный столб на каменной подошве. Святилище имело мо­заичный пол, сложенный из белых и бледно-розовых камней, скрепленных известковым раствором. Однако пол был сильно разрушен, и в процессе раскопок созда­валось впечатление, что его специально вскрыли. Кам­ни пола обнаружены даже на алтаре. Видимо, под по­лом искали какие-то сокровища, и не без основания. Даже то, что досталось нам спустя две тысячи лет пос­ле ограбления и разрушения этого храма, красноречиво свидетельствует о его богатстве.
В восточной части святилища были обнаружены свы­ше 40 колхидских амфор, а у алтаря — огромный пифос для вина, там же лежали медные монеты. Это были приношения. Вместе с тем были найдены и ритуальные предметы. Один из нихпредставляет собой железную курильницу, составленную из двух частей: конусообраз­ной шапки с ажурными стенками и небольшого таза, некогда обитого богато орнаментированными бронзо­выми пластинками. Растительный орнамент, гирлянды Цветов, изображения птицы и нагого Эрота украшали эту курильницу.
В развалинах пола найден сильно деформированный от огня бронзовый сосуд (или сосуды), от которого удовлетворительно сохранились только его скульптур­ные украшения. Они потом прошли долгий курс «лече­ния» в химико-реставрационной лаборатории Государ­ственного музея Грузии под руководством кандидата химических наук Р. Бахтадзе, и сейчас эти великолеп­ные памятники античного искусства уже спасены и в скором времени предстанут перед посетителями музея. Мы же приведем лишь их краткие описания.
Бронзовый сосуд и его скульптурные украшения не­сомненно изготовлены греческими мастерами, возмож­но, в одной из малоазийских мастерских. Стиль и со­держание украшений этого некогда роскошного сосуд являются чисто греческими. Сосуд стоял, по-видимому, на подставках, имитирующих массивные когти хищной птицы. В основании сосуда располагались также и ве­ликолепные бронзовые статуэтки орлов, каждая высо­той 16 см.
Венчала сосуд 18-сантиметровая статуэтка Нике. Крылатая богиня победы изображена как бы спуска­ющейся с небес в стремительном полете. В правой под­нятой руке она, вероятно, несла венок или ленту для победителей, а опущенной левой рукой держала шест для трофея. По целому ряду признаков (удлиненные пропорции тела и сравнительно маленькая голова, вы­ступающая вперед обнаженная нога) Нике Ванская напоминает тот образ крылатой богини, который был выработан во второй половине II в. до н. э. мастерами малоазийского города Мирины.
К числу украшений сосуда принадлежат и 6 горель­ефных изображений (10—12 см) голов божеств круга Диониса. К сожалению, одна из них сильно поврежде­на и судить об изображенной персоне почти невозмож­но. Лишь сохранившийся венок из плюща указывает на ее принадлежность к кругу Диониса. Вторая голова — бородатого Пана с острыми звериными ушами. Волосы переданы отдельными жесткими прядями, которые тор­чат над лбом и ушами. Широко раскрытые и устремлен­ные вверх глаза, глубокие горизонтальные морщины на лбу подчеркивают свирепое выражение лица лесного бога, нагонявшего своим диким криком панический страх на нарушителей его покоя. Стилистически эта го­лова напоминает хорошо известную историкам антич­ного искусства голову «бородатого галла» из групповой скульптурной композиции, которую создали во II в. до н. э. прославленные пергамские мастера в Афинах (так называемый Афинский вотив Аттала I). В целом же найденное в Вани изображение Пана, несомненно, входит в ряд образов сатиров, созданных во второй по­ловине II в. до н. э., блестяще завершенных в знамени­том танцующем Фавне, найденном в Помпеях и явля­ющемся ныне украшением Неапольского музея.
Другая бронзовая маска изображает молодого Са­тира с острыми козлиными ушами. Голова, как бы вы­растающая из аканфовых листьев, увенчана плющевым эенкоад. По стилю исполнения маска Сатира близка к бронзовой статуэтке Сатира пергамского стиля в Музее Канзас-Сити (США), датированной II в. до н. э.
Патетически взметнулись брови женской маски в венке из виноградных листьев. Возможно, это Ариадна, покинутая Тезеем, которая впоследствии стала жрицей и супругой Диониса.
Наконец, две головы всегда веселых спутниц Дио­ниса — прекрасноликих Менад. Одна из них вызывает в памяти лица юношей на малом фризе знаменитого Пергамского алтаря, вторая — отличается исключитель­ной мягкостью пластики. Нежно, что характерно для пергамских скульптур, очерчены веки, брови образуют плавную дугу. Нетрудно увидеть в этой Менаде сходст­во с головкой из Пергамон-Музея, условно называемой «головкой прекрасной женщины» и датируемой треть­ей четвертью II в. до н. э.
В целом рассмотренные выше скульптурные укра­шения представляют собой замечательные образцы гре­ко-эллинистического искусства, которое поражало исключительным разнообразием художественных форм, берущих начало в творчестве величайших греческих скульпторов Скопаса и Праксителя. Датировка этих украшений не вызывает сомнений: сходство с художественными образами пергамского круга указывает на время, близкое ко времени созда­ния малого фриза Пергамского алтаря, т. е. на вторую половину II в. до н. э. Более сложным является вопрос о месте изготовления бронзового сосуда и его скульптур­ных украшений, и в настоящее время он остается открытым.
Эти находки свидетельствуют о том, что местному населению были известны и понятны чисто эллинские религиозно-мифологические образы. В первую очередь обращает на себя внимание то, что эти великолепные произведения греко-эллинистической культуры найдены в местном святилище II в. до н. э. При этом ритуаль­ный сосуд, украшенный изображениями божеств круга Диониса, пифос для вина и амфоры не оставляют со­мнения, что святилище было связаноименно с культом виноградарства и виноделия. Это интересное явление, засвидетельствованное археологическим открытием, на­ходит интересную параллель в сохранившихся грузин­ских этнографических материалах о культе винограда и винохранилища. Исследованиями грузинских этнографов установлено, что в винохраиилище (по-грузински «марани») совершались религиозные и магические ритуалы, молитвы и жертвоприношения, сопровождаемые ри­туальным питьем вина. Это было связано с народным представлением о виноградном соке как священном на­питке. Без виноградного вина не могли. обходиться не только люди, но и боги. Именно это верование было од­ной из причин распространения обычая посвящения вина богам.
Посвященное богам вино в Грузии носило спе­циальное название «зедаше». Напомним, что в упомяну­том выше святилище было найдено около 40 амфор, несомненно представляющих собой подношения, т. е. «зедаше» по древнегрузннскойтерминологии. Таким образом, подтверждаются местные, древние корни гру­зинских религиозных представлений. Вместе с тем внешне они оформляются по эллинским канонам. Мы имеем в виду ритуальный сосуд, украшенный изображе­ниями божеств круга Диониса — греческого бога, что можно было бы рассматривать как свидетельство нали­чия культа Диониса в Вани. Об этом жесвидетельст­вуют и другие находки: терракотовые маски Диониса и его спутников Силена и Сатира.
На распространение культа Диониса указывают так­же сохранившиеся еще в народном быту некоторые праздники, напоминающие мистерии в честь Диониса, во время которых участники шествия надевали козьи шкуры, маски и т. д.
Культы дионисийского характера в эллинистический период широко распространились в странах древнего Ближнего Востока. Тем более понятно наличие культа Диониса (с оговоркой на, несомненно, местную основу) в Грузии с ее стародавней высокой культурой виногра­дарства.
В последующие годы на прилегающем к святилищу с мозаичным полом участке открыты остатки монумен­тальных, но сильно разрушенных стен III—I вв. до н. э., множество архитектурных деталей, обломки бронзовых сосудов и терракотовых масок. Здесь же была найдена великолепная капитель коринфского ордера, украшен­ная погрудным горельефным изображением богини. Курятник доброго старика Ахвледиани скрывал под со­бой необыкновенные сокровища.