Эти новые явления, столь ярко отразившиеся в археологических материалах, означают наступление новых импульсов, связанных с эпохой эллинизма и с теми большими сдвигами, которые происходят в этот период на Ближнем Востоке, а также в Восточной Грузии, где именно во второй половине IV—III вв. до н. э. мы наблюдаем настоящий «урбанистический взрыв», о котором раньше можно было предполагать на основе лишь некоторых данных древнегрузинской исторической традиции, но ставшим сейчас неоспоримым благодаря замечательным открытиям целой серии городищ, как Самадло, Настакиси и Цихиа-Гора. Раскопки этих городов, отличающихся друг от друга в функциональном плане, уже выявляют яркие следы контактов с эллинистическим миром (главным образом, малоазийской его частью, что нашло отражение в широком распространении и некоторых элементов материальной культуры явно «южного» происхождения. Таковы, в первую очередь, блестящая расписная керамика (несущая восточноанатолийские влияния, в частности позднефригийского стиля), черепицы местного изготовления с греческими буквами, которые проявляют сходство с малоазийской (главным образом каппадокийской) греческой письменностью и т. д. С этой точки зрения большой интерес представляет и тот факт, что собственное имя «Дедатос», которое отмечено на правом перстне-печати «знатного воина» из Вани, также проявляет близкое сходство с каппадокийскими собственными именами. Каппадокийские влияния отмечаются и на других глиптических памятниках древнего Вани.
Можно полагать, что в этих процессах в раннеэллинистический период немаловажную роль сыграли «большая экспансия» восточногрузинского царства Иберии и колонизация восточногрузинскими (картоязычными) племенами восточныхобластей древней Колхиды, о чем свидетельствуют сведения греко-римских и византийских источников, а также древнегрузинская историческая традиция.
Эпоха позднего эллинизма — конец III и II—I вв. до н. э. — в Колхиде характеризуется довольно ярким проявлением влияний самых разнохарактерных категорий античной цивилизации как в материальной культуре и искусстве, так и в быту и идеологии местного населения. Наглядной тому иллюстрацией является керамическое производство, широко изготовлявшее уже сосуды по греческим образцам (миски, рыбные блюда, кубки типа канфара, веретенообразные бальзамарии, местные подражания краснолаковой керамике), которые иногда украшаются традиционным колхидским орнаментом. Широко производится и керамическая тара греческого типа — амфоры. Многочисленные же находки глиняных пирамидальных грузил почти по всей Колхиде, указывают на применение в ткацком ремесле вертикального станка, широко распространенного во всем эллинистическом мире.
Материальную и духовную культуру населения древней Колхиды эпохи позднего эллинизма (конец III — середина I в. до н. э.) характеризуют материалы археологических раскопок Вани, ставшего в этот период храмовым городом.
Основные тенденции развития культуры этого периода наиболее отчетливо отражены в архитектуре, в которой переплетались и влияния новой (эллинистической) культуры и местные строительные концепции, основанные на древних сакральных традициях. Основные строения (храмы, святилища, алтари, общественные здания) были расположены на треугольном холме, разделенном на три террасы и обнесенном мощными оборонительными сырцовыми стенами на каменном цоколе. Стены укреплялись башнями. В северной части были расположены городские ворота, построенные в конце III в. до н. э.
Городские ворота возведены из хорошо отесанных и плотно пригнанных друг к другу рустованных квадров белоснежного цвета. Над каменной кладкой (сохранившейся до 1,5 — 2 м), в свое время была возведена стена из сырцовых кирпичей (длиной 0,52 м, толщиной 0,09—0,10 м), которая была полностью срыта при разрушении города в середине I в. до н. э.
У входа сохранился мраморный постамент для неуцелевшей статуи богини-хранительницы. Неглубокий вертикальный паз по боковой стене служил для спуска железной решетки — катаракты, замыкающей вход во время опасности. Еще дальше, на каменном пороге сохранились дугообразные царапины от вращения обитых железом деревянных дверей.
За катарактой и калиткой образуется внутренний двор (7 X 3, 20 м) прямоугольной формы и открытый с южной стороны. Северные ворота города были предназначены для пешеходов, т. е. представляли собой т. н. «малые ворота».
Городские ворота фланкировались полукруглой (скорее, подковообразной) в плане башней. Внутри, за крепостной стеной сохранился каменный фундамент удлиненного в плане здания, с сырцовыми стенами и черепичной кровлей, служившего, вероятно, казармой или арсеналом для стражи, охранявшей ворота.
На расстоянии 2,8 м от внутреннего фаса главной оборонительной стены возведена параллельно стена шириной 1,25м, Пространство между этими рядами разделено поперечными перегородками на ряд отсеков. В этих отсеках было найдено множество черепицы, амфоры и каменные ядра для метательных орудий, что делает совершенно очевидным, что они представляют собой помещения, предназначенные для хранения боеприпасов и продовольствия.
В целом, пространство, образуемое двумя рядами стен, свыше 6 м и является вполне достаточным для размещения на втором этаже метательных орудий. Этот этаж имел черепичное перекрытие, как об этом свидетельствуют многочисленные находки черепиц местного изготовления.
В целом эта куртина, длиной 15 м, связывает полукруглую башню с шестиугольной (от которой сохранился лишь, фундамент), раскопанной пока лишь частично. В западной и северо-западной частях на высоте 1,1 м сохранились три ряда кладки внутреннего панциря, сложенного из прямоугольных каменных блоков (0,65 X 0,35 м, 0,75 X 0,45 м), а также межпанцирная забутовка в виде крупного булыжника и рваного камня на глине. На поверхности панцирных блоков имеются неглубокие прямоугольные пазы, возможно, для деревянных прокладок, используемых обычно для сырцовых стен. В северо-восточной части башни сохранился во всю ширину лишь нижний ряд фундамента, имевшего ширину 2,8 м и вкопанного в скалистый грунт. Видимо, фасадная часть полностью была построена из рустованных квадров. Даже самый нижний ряд фундамента, вкопанный в скалистый грунт, а затем с наружной стороны засыпанный твердой и окаменелой массой щебня, выложен из рустованных квадров. Столь основательная подготовка фундамента защищала башню от подкопа. А твердая масса глины с примесью толченого песчаника, засвидетельствованного внутри башни на высоте 0, 7 м от скального основания, противопоставлялась стенобитным орудиям. На поверхности этой массы, служившей глинобитным полом нижнего яруса башни, были обнаружены 2 каменных ядра, а также раздавленные колхидские амфоры, свидетельствующие о том, что здесь хранились продовольственные и боевые припасы. Камнеметные орудия располагались на втором этаже. Находка же известковой капители, возможно, указывает и на наличие третьего этажа, обычно имеющего архитектурное оформление. В этой связи представляют большой интерес и находки бронзовых обкладок с бронзовыми же гвоздями, вероятно, представляющих собой обкладку ставен или жалюзи обычно расположенных на третьем этаже башен и рассчитанных для стрелков из лука.
Таким образом, колхидский город Вани, расположенный на окраине эллинистического мира (не затронутого греко-македонским завоеванием), несмотря на некоторые своеобразия, дает еще один пример фортификационной концепции, противостоящей действиям самых разнообразных родов оружия и вообще новым требованиям осадной техники эпохи эллинизма, нашедшей отражение в труде Филона-механика.
Архитектурный комплекс городских ворот и оборонительная система построена, таким образом, по всем правилам античной, вернее греко-эллинистическойфортификации: строительная техника, конструктивное устройство ворот, основанное на принципе дипилона, и вся система обороны, несомненно, восходят к греко-эллинистическому началу. Но, вместе с тем, довольно отчетливо выступает и ряд особенностей, наличие которых, несомненно, обусловлено местными традициями. К таковой следует отнести статую богини-хранительницы города, воздвигнутую с наружной стороны у входа.
Еще больший интерес представляет то, что к основной стене городских ворот с внутренней стороны пристроено небольшое культовое здание, открытое с восточной стороны. У западной стены, точно посередине, воздвигнут каменный алтарь, вокруг которого были найдены приношения — 23 сосуда: миски, одноручные и двуручные кувшины, украшенные красными поясками, и пять амфор. Все сосуды являются местными изделиями. Две амфоры были полны просом, игравшим весьма важную роль у грузинских племен в ритуале, связанном с божеством плодородия. К этому в целом небольшому храмику-святилищу ведет мощенная мелким булыжником мостовая длиной 18 м и шириной 2 м.
Таким образом, у самых городских ворот воздвигнуто культовое здание-святилище, что несколько необычно для греко-эллинистических городов, но находит параллель в местных сакральных традициях, которые так отчетливо сохранились в этнографическом быту горных районов Грузии.
Следует отметить еще одну деталь. В привратном храмике алтарь воздвигнут непосредственно у стены (впрочем, как и постамент для статуи). Эта традиция была сохранена и в первых грузинских христианских церквах, где трапеза (наследие языческого алтаря) также была прислонена непосредственно к стене. Эта традиция сохранилась в Грузии до последнего времени, даже тогда, когда византийская и русская православная церкви признали ее кощунством.
Таким образом, архитектурный комплекс городских ворот в Вани представляет наглядный пример того, как тесно переплетается греко-эллинистическое влияние с местными сакральными и строительными традициями.
Внутри города археологическими исследованиями открыт ряд монументальных сооружений.
На нижней террасе, в 100 м к юго-востоку от городских ворот, располагался довольно обширный храмовый комплекс, занимающий примерно 800 м2. Он состоял из башнеобразного здания, жертвенной площадки, ступенчатого жертвенника, колонногозала и специального помещения для приношений (огромные пифосы, наполненные различными злаками).
Сложный архитектурный комплекс был расположен в южной части центральной террасы. Главным было святилище с мозаичным полом и каменным столбом-алтарем, вокруг которого были обнаружены бронзовый сосуд (или сосуды), украшенный фигурками орлов, великолепной статуэткой крылатой богини Ники и горельефными изображениями божеств круга Диониса и его спутников (Ариадна, Пан, Сатир, Менады). Обнаруженные там же огромный колхидский пифос и около 40 амфор для вина (представляющих собой «зедаше». т. е. подношения) свидетельствуют, что святилище было посвящено богу виноделия и виноградарства.
С западной стороны этого святилища обнаружены сильно разрушенные остатки прямоугольных залов, в развалинах которых найдены обломки великолепной терракотовой маски (Диониса?) и бронзовых сосудов. В одном из этих залов сохранились остатки алтаря, сложенного из прямоугольных плит. Обращает на себя внимание, что в некоторых помещениях скала (на которой построены эти здания) оставлена без облицовки, в первозданном виде, будучи, видимо, предметом почитания.
С северной стороны к «зданию с мозаичным полом», видимо, примыкал монументальный алтарь со ступеньками, дошедший до нас в сильно разрушенном виде: сохранились параллельные ряды стен из рустованных квадров, прекрасно обработанные прямоугольные плоские (в среднем. 1,00 X X 0,65 X 0,30 м) плиты (составные части ступенек), довольно крупных размеров, хорошо отесанные камни кубической формы (0,8 X 0,7 X 0,6 м), каменная база колонны аттического типа (диаметром 0,5 м) и др. В развалинах же «алтаря» найдены две великолепные капители из местного известняка: одна, украшенная погрудным скульптурным изображением богини, а другая — аканфовых и пальмовых листьев с рельефной розеткой на выступающем карнизе.
К алтарю адресован (с запада на восток) высеченный в скалистом грунте «канал» (длиной 18 м), замыкающийся множеством ям (овальных и круглых), видимо, ритуального назначения. Некоторые из них (круглые с желобком для слива), возможно, служили для возлияний и представляли собой «жертвенные ямы», предназначенные для культа хтонических божеств (кровь жертвенных животных подносилась подземным богам). Другие ямы, возможно, служили хранилищем для других подношений («зедаше»), как хлебные злаки и др. Можно предположить, что весь этот культовый комплекс (еще не раскопанный полностью), составной частью которого был и храм «с мозаичным полом» в честь божества виноделия, предназначался для сложного и многообразного ритуала почитания культа земли, плодородия и всевозможного обилия.
Целый ряд сооружений открыт в северной части центральной террасы, представляющей собой одну из важнейших частей древнего города. Особый интерес представляет т. н. круглый храм. Установлено, что на этом месте первоначально стояло прямоугольное здание, возможно, аналогичное по плану с привратным святилищем. От этого превоначального прямоугольного здания сохранились западные и восточные стены, сложенные из великолепно отесанных прямоугольных, плотно пригнанных насухо плит, а также высеченные в скалистом грунте гнезда для каменных квадров фундамента, по которым удалось восстановить первоначальный план прямоугольного здания: его длинаравнялась 11,4 м, а ширина 10,4 м (толщина стен 3 м). Пол был выложен плитам.и разных размеров.
В конце III в. до н. э. на прямоугольном фундаменте было построено круглое, видимо, башнеобразное в плане здание (внутренний диаметр 5,4 м). О культовом назначении этого здания свидетельствует вотивный тарапан , найденный при раскопках этого сооружения.
Пока что весьма трудно восстановить архитектурные формы храма. Однако едва ли было бы правильным восстановить это здание по принципу греко-эллинистических круглых храмов, хотя использование конструктивных особенностей последних вполне вероятно. С этой точки зрения представляют, несомненно, большой интерес находки около десятка каменных плит трапециевидной формы с выбранными четвертями (средний размер плиты 90 X 20 см при ширине 12 см: это крыши кесон потолка круглого здания. Совершенно очевидно, что их применение связано с влиянием строительной техники эллинистической архитектуры. С круглым храмом был связан, по-видимому, «священный амбар», где найдено около сорока колхидских амфор с пшеницей и просом. Открыты также остатки «апсидиального здания», общественные сооружения с черепичной кровлей. Удалось восстановить и способ перекрытия, оказавшийся довольно оригинальным и неизвестным до сих пор среди памятников классической и эллинистической архитектуры: керамиды (50 X 60, 52 X 65 см) сверху перекрываются такой же плоской черепицей, а желобчатые (т. е. калиптеры) уложены лишь по краям и в перевернутом виде и тем самым служат водостоком.
Не менее интересные памятники II — I вв. до н. э. открыты в западной части центральной террасы, еще одно культовое сооружение, довольно оригинальное и необычное (не только для Вани!). Оно представляет собой сложный архитектурный комплекс, состоящий из двух, пристроенных к оградной стене (толщиной 1,5 м), частей, построенных из великолепно отесанных и тщательно пригнанных друг к другу прямоугольных каменных блоков; к прямоугольной платформе (4,45 Х 3,90 м) с восточной стороны пристроено ступенчатое сооружение — алтарь с шестью прямоугольными и столькими же полукруглыми ступеньками.
В развалинах алтаря и по всей прилегающей площади разбросаны многочисленные фрагменты бронзовых скульптур (или скульптурной композиции). Выделяются отдельные, сильно поврежденные части человеческого тела. Особо следует отметить кисть левой мужской руки, вцепившейся в гриву животного, прекрасно моделированное человеческое ухо, фигурки змей, отдельные позолоченные фрагменты, украшенные гравированным орнаментом и др.
К юго-западу от алтаря были зафиксированы развалины небольшого помещения (примерно, площадью 6 Х 5 м), сложенного, по-видимому, из деревянных брусьев с глиняной обмазкой. Под завалом глиняных обмазок (с отпечатками деревянных брусьев и досок) были найдены самые разнообразные предметы. По всей площади были разбросаны глиняные пирамидальные грузила разных размеров для вертикального ткацкого станка. Всего было найдено свыше 150 шт. Это довольно большое число (одно из самых больших зафиксированных до сих пор вообще в одном комплексе), если вспомнить, что для натягивания основы одного станка, как правило, использовались 10 грузил одинаковых размеров. Обильно представлены в находках внутри помещения и глиняные изделия, преимущественно местного производства: пифосы, амфоры, кувшины, ритуальные чаши, расписанные красной краской (ромбовидный узор, концентрические кружки) и др. В большом количестве найдены каменные и стеклянные бусы (в том числе, золоченые и мозаичные). Следует отметить также железные наконечники копий и кинжалы, бронзовые умбоны — принадлежность щита и конского украшения. Но среди этих многочисленных находок наиболее замечательны серебряный медальон с горельефным погрудным изображением богини в подпоясанном хитоне без рукавов и две серебряные статуэтки, изображающие двух нагих юношей с высокой прической (высота одной из статуэток 8,5 см, другой — 7 см). Один из них в правой руке держит пиалу, и, видимо, изображен в момент торжественного жертвоприношения. Гибкие тела юношей лишены атлетизма и скорее напоминают фигуры девушек. Во всем, и в постановке фигур, и в подчеркнуто изысканном изяществе линий, отчетливо чувствуется влияние школы Праксителя, сыгравшей столь выдающуюся роль в эллинистической пластике.
И, наконец, там же найдены две загадочные прямоугольные пластинки, несомненно, служившие обкладками какого-то предмета. Обе сильно повреждены (размеры полностью сохранившейся пластинки 5,5 X 9,5 см). На одной из них — тисненое изображение человеческого лица и кружков, обрамленных псевдозернью. На другой же — оттеснены «веревочный» орнамент и буквенные «знаки».
На центральной террасе было, по-видимому, воздвигнуто еще одно, несомненно, монументальное здание, которому принадлежат скульптурные львиные головы, высеченные из местного белого известняка, две из которых представляют собой часть симы с водостоком. Все они были одинаковых размеров: длина — 70 см, высота — 45 см и ширина — 36 см. Одна сохранилась полностью с конструктивной частью, по которой осуществлялось крепление с карнизом. Аналогичные скульптуры львиных голов характерны, как известно, для декоративного решения водостока классического и эллинистического периодов греческой архитектуры. Скульптурные водосточные львы из Вани, несомненно, являются частью карниза монументального сооружения храмового типа и могут служить убедительным доказательством сильного влияния строительных приемов греческой архитектуры. Более того, по своим конструктивным деталям они представляют собой часть здания, несомненно, эллинистического или эллинизированного типа.
С художественно-стилистической точки зрения ванские львиные головы явно носят следы греко-эллинистического влияния. Оно выражается, с одной стороны, в постановке глаз, орнаментальной расческе прядей, столь характерной для «классической» симы, с другой — трагический облик сближает их с некоторыми образцами эллинистической скульптуры III— II вв. до н. э. Вместе с тем, однако, совершенно отчетливо выступают черты, характерные для древневосточной скульптуры: округленные и вертикально посаженные на голове уши, поперечные морщины в нижней части носа и в целом антропоморфный облик, характерные для позднехеттских изображений львиной протомы. Следует добавить, что изображение антропоморфизированных львиных масок было распространено и в древней, средней и центральноазиатской коропластике. Таким образом, венские львиные головы несут, как нам кажется, следы и греко-эллинистического влияния, и древневосточных (сиро-хеттских) традиций. Значение этих находок возрастает еще и потому, что это образцынеизвестной пока местной монументальной скульптуры. Принадлежали они, вероятно, грандиозному зданию, несомненно, храмового типа.
На самой вершине холма, с самого начала служившей священным участком, в III—I вв. до н. э. был воздвигнут монументальный алтарь, представляющий собой каменную платформу (шириной 16 м и длиной 9 м), к которой вела лестница с 8 ступеньками с восточной стороны. Алтарь занимал главенствующее положение на вершине холма, укрепленной мощными оборонительными стенами.
Исследование Ванского городища, которое еще далеко от завершения, ставит перед нами целый ряд интересующих и важнейших проблем истории древней Грузии и ее взаимоотношений с античной цивилизацией.
Археологические материалы свидетельствуют о широком внедрении в Вани элементов эллинистической культуры.
Изучение архитектурных памятников Ванского городища со всей очевидностью показывает, что местные зодчие хорошо были знакомы с достижениями эллинистической архитектуры и градостроительства, широко распространенными в этот период в странах Ближнего и Среднего Востока (Малая Азия, Сирия, Иран, Средняя Азия). Следует однако подчеркнуть, что влияние эллинистической архитектуры в Вани нашло выражение в распространении преимущественно строительных приемов и техники, а также архитектурного декора. В то время как план сооружений и их назначение (именно тех, в которых сказывается эллинистическое влияние) отличаются от греческих (привратное святилище, храм с мозаичным полом, круглый храм). Параллельно, в самом Вани, существует и развивается и местная строительная техника и кладка стен. Для них характерны разной величины грубоотесанные, в основном, плоские плиты, сложенные на глине. Так построено большинство зданий на центральной террасе, в том числе т. н. 17- метровое здание, а также южная стена святилища с мозаичным полом, «сооружение с контрфорсами» и др.
Распространяются и эллинистические религиозные представления и культы. Большой популярностью пользовался культ Диониса—бога виноградарства и виноделия. Об этом свидетельствуют находки бронзовых изображений персонажей дионисийского круга, терракотовых масок Диониса и его спутников (Силен, Сатир), красноглиняной формы для изготовления маски (терракотовой?) бородатого Силена в плющевом венке с розеткой на лбу и др. Культ божества дионисийского круга распространяется в Вани, по-видимому, уже с IV в. до н. э., судя по в высшей степени интересным изображениям на золотом перстне (из погребения Дедатоса) всадника, на шее коня которого подвешена бородатая маска Сатира. Образ этого всадника интерпретируется как «божество, имеющее прямое отношение к кругу Диониса». IV в. до н. э. датируется также бронзовый перстень с изображением Силена со свирелью.
Культы дионисийского характера в эллинистический период широко распространялись в странах Древнего Востока. Тем более понятно наличие культа Диониса, с оговоркой на его, несомненно, местную основу, в Грузии, с ее стародавней, засвидетельствованной археологическими данными и древними авторами, высокой культурой виноградарства. В этой связи следует отметить атрибуцию изображения насеребряном ритоне V — IV вв. до н. э. из Мтисдзири козловидного человека как местного мифологического образа, аналогичного спутнику Диониса — божеству типа Пана, известного в грузинском фольклоре под названием Очопинтре.
Большой интерес представляют находки также глиняного штампа с изображением Геракла, который очень близок к образу греческого героя, представленного на ранее найденном в Вани бронзовом медальоне. Нет сомнения, что изображения Геракла изготовлялись и в древнем Вани, что подтверждается также находкой глиняной формы. Таким образом, подтверждается указание античных письменных источников о популярности в Колхиде культа Геракла. Это объясняется тем, что, согласно греческим мифологическим преданиям, именно Геракл освободил прикованного к Кавказу Прометея (двойника героя грузинского мифа—Амирана). .По сообщению Дуриса (340—275 гг. до н. э.), «...жители Кавказа не приносят жертву только Зевсу и Афине, т. :к. они были виновниками наказания Прометея. Геракла же почитают особо, т. к. он убил орла, терзающего Прометея». Найденные в Вани штамп и форма являются подтверждением этих сведений и с культурно-исторической точки зрения представляют весьма знаменательный факт.
Весьма сложным является вопрос о путях распространения эллинистической культуры в Грузии.
В III—I вв. до н. э. Колхида активно была включена в международную торговлю, принявшую в эпоху эллинизма необычайно широкие размеры. Тесные экономические взаимоотношения с эллинистическим миром должны были сопровождаться распространением и эллинистической культуры, тем более, что в эпоху эллинизма через Колхиду проходил один из больших мировых торгово-транзитных путей. Несомненно поэтому, что отдельные элементы эллинистической культуры распространились в Колхиду из приморских центров, через которые осуществлялись торгово-экономические связи с греческим миром. Однако многие черты, характеризующие эллинистическую культуру в восточных областях Колхиды (в первую очередь в Вани), не обнаружены в приморской полосе, что, должно быть, свидетельствует о том, что импульсы античной цивилизации в Колхиду в эллинистический период поступали не только из приморских центров.
В III—I вв. до н. э., в более или менее аналогичной форме та же культура, открытая в Вани, довольно отчетливо проявляется в восточных районах древней Колхиды и особенно на территории нынешней Восточной Грузии — Иберии античного периода. В таких, уже хорошо известных в специальной литературе, поселениях Иберии, как Самадло, Саркине, Мцхета и ее окрестности, Цунда, мы видим те же строительные приемы и архитектурные детали (базы, капители, плетеный орнамент), планы некоторых сооружений, тех же размеров сырцовые кирпичи, черепицы, а также религиозные представления (в частности дионисийские культы), что и в Вани. Именно поэтому следует предполагать что в восточных областях Колхиды (Вани и его округа), так же как и в соседней Иберии, импульсы эллинистической культуры исходили из одного источника — Малой Азии.
Храмовый город в Вани разрушен в середине I в. до н. э. Это было последним аккордом в крушении древней Колхиды и ее культуры. Вскоре после этого Колхида попадает в зависимость от Римской империи. Лишь с II—III вв. н. э., с образованием нового западногрузинского политического объединения — Лазского царства, начинается и активизация в развитии местной культуры и художественного творчества. Однако археологические памятники этого времени выявлены пока весьма слабо и скорее всего исчисляются буквально единичными случайными находками.
Мы ничего не знаем о жилище и вообще местных поселениях этого времени.
О погребальных обрядах местного населения можно судить по материалам могильников Чкороцку, Дзеври и др.
Рядовое население по-прежнему хоронилось в грунтовых ямах или в пифосах. Однако засвидетельствованы и случаи кремации.
О значительных богатствах, сосредотачивающихся в руках вновь усилившейся местной знати, свидетельствуют случайные находки богатых погребальных комплексов (Тагилони, Саргвеши и др.). Отдельные предметы их инвентаря указывают на развитие торевтики, находившейся под сильным влиянием римского искусства. Особо следует отметить возрождение древнеколхских традиций златокузнечества, в частности применение зерни, засвидетельствованное в ряде золотых украшений в кладе из Гонио. Замечательным произведением златокузнечества является золотая модель жилого дома, найденная в Хаиши (Нижняя Сванети).
Однако наиболее красноречивые памятники — бронзовые ажурные бляхи, серебряная утварь, золотые украшения, глиптические памятники этого времени, открыты в восточных областях Западной Грузии (Бори, Клдеети и др.), входивших в состав Иберии, и, следовательно, отражают уровень развития культуры этого государства.

Автори статии -
Материал взят из книги – «Очерки истории Грузии». Т. I. Книга является сокращенным и переработанным вариантом вышедшего в 1970 г. на грузинском языке I тома восьмитомника «Очерков истории Грузии» (ред. Г.А. Меликишили). Тбилиси, 1989 г.