Археологические исследования на территории Западной Грузии дают исключительно ценный и многообразный материал для истории культуры и искусства Колхиды на различных этапах ее развития: а) VI — первой половины IV в. до н. э., т. е. эпохи расцвета и наибольшего могущества Колхидского царства, б) второй половины IV — первой половины III в. до н. э., характеризующегося значительными переменами и сдвигами в этнокультурной истории страны, в) III—I вв. до н. э., т. е. эпохи эллинизма, г) второй половины I в. до н. э.— первой половины II в. н. э., совпадающего со становлением и усилением римских влияний и, наконец, д) второй половины II—III в. н. э., эпохи формирования Лазского царства и возрождения древнеколхских культурных традиций. Эти основные этапы, отличающиеся друг от друга политическими, социально-экономическими и идеологическими структурами, нашли довольно яркое отражение в стиле и образе художественного творчества древней Колхиды. Однако следует отмерить, что в настоящее время не для всех этих эпох располагаем мы равноценным материалом, чем и объясняется неравномерность освещения отдельных видов материальной и духовной культуры Колхиды на различных этапах ее развития.
Искусство, материальную культуру и идеологию Колхидского царства в пору его формирования и наибольшего расцвета — VI в. — первая половина IV в. до н. э. — характеризуют многочисленные и довольно разнообразные археологические памятники, открытые при раскопках могильников и поселений в различных частях Западной Грузии.
Памятники архитектуры указанного периода выявлены пока что слабо. Объясняется это тем, что основным строительным материалом этого времени было дерево, плохо сохранившееся в сухой почве.
Описание колхидского жилого дома дано Витрувием: «...у колхов на Понте, благодаря обилию лесов, кладут лежмя на землю цельные деревья справа и слева натаком расстоянии друг от друга, какое допускает длина деревьев, а на концы их помещают другие, поперечные, замыкающие внутреннее пространство жилища. Затем скрепляют по четырем сторонам углы положенными друг на друга бревнами и, таким образом выводя бревенчатые стены по отвесу к нижним бревнам, они возводят кверху башни, а промежутки, оставшиеся из-за толщины леса, затыкают щепками и глиной. Так же они делают и крыши: обрубая концы поперечных балок, они перекрещивают их, постепенно суживая, и таким образом с четырех сторон выводят их кверху в виде пирамид, покрывая их листвой и глиной, и варварским способом строят на башнях шатровые крыши».
Большинство исследователей сходятся в том, что Витрувием описан древнейший тип колхидского жилища — башенный дом с центричным, ступенчатым — венцеобразным перекрытием. Это почти квадратное в плане жилище с бревенчатыми стенами, постепенно суживающимися конусообразным перекрытием — крышей (в которой, возможно, было устроено свето-дымовое отверстие).
Сведения Витрувия подтверждаются археологическими находками остатков деревянных строений, в частности бревенчатых конструкций и др. отдельных деталей.
О высоком уровне деревянного строительства (обусловленного климатическими условиями и обилием лесов), берущего начало еще в эпоху бронзы, свидетельствуют раскопки древнеколхского поселения второй половины VI в, до н. э. на левой террасе р. Риони, на холме Симагре (в 20 км к востоку от современного портовюго города Поти, т. е. в непосредственной близости от предполагаемого местонахождения древнего Фасиса). Довольно обширный архитектурный комплекс, представляющий собой часть богатой усадьбы, состоял из срубных жилых и хозяйственных помещений, неоднократно перестраиваемых. В болотистой почве прекрасно сохранилась кладка стен, сложенных из деревянных брусьев, полы из плетеных прутьев и досок, плетеная изгородь, деревянные колоды культового назначения и др. Археологические исследования свидетельствуют также, что в этот период по всей Колхиде были распространены деревянные постройки с глиняной обмазкой, о чем говорят весьма частые находки фрагментов обожженных обмазок с отпечатками деревянных прутьев. На поселении Симагре зафиксированы остатки прямоугольных (квадратных) в плане (5,60 м X 5,60 м) жилищ с глинобитными полами824. Аналогичные  сооружения того же и несколько раннего периода известны и в других (в том числе горных) областях Колхиды.
Описанный выше способ возведения стен применялся не только в архитектуре жилищ, но и при строительстве святилищ и фортификационных сооружений.
Деревянное святилище V в. до н. э. изучено в Вани. Оно представляет собой открытый с восточной стороны дворик, пристроенный к длинному коридору, шириной до 2 м. Северная стена, возведенная из деревянных балок, через каждые 2 м имеет поперечные деревянные перегородки, пространство между которыми заполнено глиной, насыпанной на булыжнике. В западной части сооружения, на площади длиной 20 м и шириной 5 м, выявлены расположенные в два ряда прямоугольные углубления — высеченные в скалистом грунте «гнезда», в которых были уложены деревянные бревна, служившие опорой для возведения поперечной стены. Вся площадь между «гнездами» была покрыта сильно обгоревшими от огня обломками глиняной обмазки, на которых отчетливо сохранились отпечатки деревянных прутьев и досок. П-образный двор святилища служил для открытого церемониала, а крытый коридор — вероятно, для приношений (при раскопках найдены многочисленные обломки колхидской и привозной греческой керамики).
Дерево широко применялось и в строительстве фортификационных сооружений. В с. Мтисдзири (в 10 км к северу от Вани) открыты прямоугольные постройки, служившие башнями. Сохранилась цокольная часть, возведенная в смешанной технике: фасадная часть построена из каменных плит, уложенных в высеченных в скалистом грунте «гнездах», а внутренняя часть — из деревянных бревен. Пространство между ними заполнено глиной и камнями, умещенными в деревянных перегородках. Стены были оштукатурены. Эти сооружения датируются V—IV вв. до н. э.
Более богатым и разнообразным материалом располагаем мы о развитии ряда отраслей материальной культуры, в частности художественного ремесла.
Высокого уровня достигло гончарное ремесло. Пользуясь достижениями производства круговой керамики предыдущей эпохи, колхидские гончары VI—V вв. до н. э. снабжают своих потребителей довольно разнообразными изделиями, которые отличаются своеобразием, а вместе с тем консервативностью форм и орнаментального декора на протяжении целых трех столетий. Наиболее характерными изделиями колхидских керамистов VI—IV вв. до н. э. являются: огромные пифосы с заштрихованной поверхностью и отогнутым кнаружи венчиком, украшенным геометрическим орнаментом; кувшины с биконическим туловом и вертикальной трубчатой ручкой; бокальчики с коническими или цилиндрическими стенками, бокальчики и кубки на высокой ножке, миски с плотским дном и косыми стенками и др., которые объединяются орнаментальным декором, лощенные вертикальные и ромбовидные узоры, волнистые линии (нанесенные рифленым гребенчатым штампом), спирали, вдавленные концентрические кружки, косые насечки в «елочку» и др. являютсянаиболее характерными украшениями и часто присутствуют на сосудах различных форм. В целом колхидская керамика VI—V вв. до н. э. отличается изящными формами, подчеркнутыми биконическими очертаниями тулова или плавными переходами от одной части к другой, а также строгой геометрической орнаментацией, удачно сочетающейся с контурами самого сосуда. И по своим техническим свойствам изделия колхидских керамистов в основной массе довольно высокого качества. Обилие и разнообразие колхидских керамических изделий указывают не только на высокий профессиональный уровень, но и на широкие масштабы производства в VI—IV вв. до н. э., уже рассчитанного на массовое потребление. Об этом свидетельствуют определенная стандартизация форм и широкое распространение однотипных сосудов по всей Колхиде, в самых различных и отдаленных друг от друга областях. Они встречаются буквально повсеместно как в приморских поселениях Колхиды (от Батуми до окрестностей Сухуми), так и во внутренних областях. Особо следует отметить распространение этой керамики в горных районах Колхиды — в верховьях р. Риони (на территории Рача-Лечхуми), где никогда не было своего гончарного производства, и, следовательно, они проникали сюда из керамических производственных центров, расположенных по среднему течению р. Риони (Фасис). Через Ингурское ущелье керамические изделия из места изготовления доставлялись и в самую высокогорную область Колхиды — в Сванети. Все это как нельзя лучше иллюстрирует товарный характер керамического ремесла Колхиды в VI—IV вв. до н. э., имевшего важнейшее значение и для развития внутриколхидских экономических связей.
Преемственность производственной и художественной культуры довольно ярко чувствуется и в металлообработке. Изделия железной металлургии, имевшей столь важное значение для экономического развития страны, исключительно многочисленны и разнообразны: мотыги, топоры, ножи и серпы, мечи, кинжалы и клинки, наконечники копий и стрел, предметы конской упряжи и многие другие. Они большей частью повторяют те формы или несут отдельные признаки, которые были созданы в Колхиде еще в эпоху бронзы. Так, например, повсеместно распространенные в VI—II вв. до н. э. в Колхиде железные топоры-молотки генетически восходят к знаменитым бронзовым «колхидским топорам» III—I тыс. до н. э. Точно так же, весьма своеобразные железные клювовидные топоры (т. н. грузинские «цалди») применяющиеся по сей день в Западной Грузии (как в подсечном земледелии, так и для подрезки растущей на деревьях виноградной лозы) берут начало от бронзовых прообразов, имевших хождение в Колхиде уже с конца II тыс. до н. э. То же самое можно сказать и о часто встречающихся в погребениях VI—V вв. до н. э. железных мотыгах, повторяющих форму колхидских бронзовых мотыг.
В VI—IV вв. до н. э. в Колхиде продолжалась обработка бронзы, хотя она уже не имела столь важного хозяйственного значения, как производство железа и железных орудий. Как наследие предыдущей эпохи следует рассматривать производство большихкотлов-ситул, широко экспортировавшихся на Северный Кавказ и еще дальше уже в первой половине I тыс. до н. э. Ситулы VI—V вв. до н. э. найдены в самых различных частях Колхиды (Кобулети-Пичвнари, Сухуми, Брили, Итхвиси, Вани). Они полностью повторяют формы и технику изготовления сосудов предыдущей эпохи, но отличаются от них оформлением ручек. Верхняя часть ручки сосудов первой половины I тыс. до н. э. оформлена в виде роговидных выступов (точно так же, как и на керамических сосудах того времени). У более поздних же (V в. до н. э.) ситул верхняя часть ручки имитирует головку животного с навостренными ушками и тем самым в точности повторяет форму керамических сосудов VI и V вв. до н. э.. Таким образом, мы видим сохранение традиционных форм сосуда и его развитие, а с другой стороны — его украшение, согласно художественному стилю эпохи. Другая группа сосудов этого типа в V в. до н. э. имеет ручки, украшенные плетеным орнаментом. Один подобный сосуд, найденный в Вани, на дне (с внутренней стороны) имеет наклепанный орнамент в виде свастики. Особо следует отметить найденный в том же погребении небольшой бронзовый сосуд (высотой 14 см), почти в точности повторяющий форму вышеописанных ситул: шаровидное тулово (составленное из двух выкованных листов и затем скрепленных при помощи заклепок) на высокой подставке, плетеные ручки и свастику на дне. Сохранилась и крышка от этой миниатюрной ситулы (некогда подвешенной на бронзовой же цепочке), украшенная гравированными изображениями тура, петуха и льва (?). Все фигуры изображены в профиль, в сильном движении, а их стилизованные тела оживлены орнаментальными насечками. По стилю эти фигуры напоминают гравированные изображения на колхидских бронзовых топорах и др. предметах эпохи поздней бронзы.
Можно полагать, что основными производителями сосудов и других изделий из бронзы были горные области Колхиды, в частности Рача-Лечхуми, издревле славившиеся своей высокоразвитой металлообработкой.
Находки бронзовых ситул в различных областях Колхиды указывают не только на интенсивную художественно-производственную деятельность горных областей, но и на их активное участие в создании общеколхидских типов материальной культуры. В VI—IV вв. до н. э. бронза применялась главным образом для изготовления украшений (браслеты, гривны, фибулы, подвески, бляхи, перстни и др.), культовых и ритуальных предметов, среди которых часть представляет собой замечательные образцы художественного ремесла. Среди иих серия миниатюрных статуэток VIII—VI вв. до н. э. из Уреки: изображения припавших к земле кошачьих хищников (близкие к изделиям скифо-сибирского звериного стиля) и исполненные в геометрическом стиле фигурки косули и быка со стилизованными загнутыми в кольцо рогами, изображения птиц. Там же найдено скульптурное изображение сидящей в кресле (на троне?) женщины с прижатым к груди младенцем, олицетворяющее, видимо, Великую матерь богов. Сидящая на троне богиня в окружении животных — это Великая богиня, в образе которой сочетались древнейшие представления хтонического, всепроизводящего божества земли. Трудно переоценить значение этой в своем роде уникальной находки, свидетельствующей не только о вполне сложившемся мифотворчестве, с ее художественным назначением, но в первую очередь и о вполне оформленном т. н. институционализованном земледельческом культе.
Наряду с бронзовыми украшениями, в Колхиде изготовлялись и серебряные диадемы, гривны, серьги, перстни и т. д. Наиболее распространены серебряные браслеты, украшенные гравированным геометрическим орнаментом и увенчанные головками животных. В стилистическом отношении серебряные украшения, как правило, повторяют, как мы увидим ниже, золотые изделия.
Особо следует выделить весьма участившиеся находки серебряных пиал. Некоторые из них (например, пиалы из Даблагоми и Итхвиси) с омфалом принадлежат к типу чаш, широко распространенных в ахеменидскую эпоху по всему Востоку и Средиземноморью. Своеобразие и большое количество металлических пиал VI—IV вв.. до н. э., обнаруженных как в Колхиде, так и по всей Грузии, дают основание предположить существование здесь одного из провинциальных центров, изготовлявших металлические сосуды по «ахеменидским» образцам.
Своеобразие и специфические черты художественной культуры Колхиды эпохи ее наивысшего расцвета (V в. — первая половина IV в. до н. э.) наиболее ярко проявляются в златокузнечестве.
Уже VIII—VII вв. датируются пока первые образцы колхидского златокузнечества раннеантичной эпохи: на колхском могильнике с. Уреки найдены золотые височные подвески, увенчанные скульптурными головками хищников и богато украшенные зернью. К VI в. до н. э. относится золотая треугольная подвеска, украшенная с одной стороны выполненными зернью стилизованными бычьими мордами, а с другой — геометрическим (меандровым) орнаментом. Таким образом, можно полагать, что уже в VII—VI вв. формируется тот своеобразный роскошный стиль, с широким применением зерни колхидского златокузнечества, который поразительным художественным разнообразием и техническим совершенством расцветет в V и первой половине IV в. до н. э. Выдающиеся памятники колхидского златокузнечества этого времени открыты в Вани — в одном из самых значительных политических центров Колхиды.
Золотые изделия, найденные в Вани и в других местах древней Колхиды, весьма многочисленны и довольно разнообразны. Среди украшений головного убора в V в. до н. э. характерными являются золотые (и серебряные) диадемы, крученый ободок которых венчают ромбовидные пластинки, украшенные чеканными или штампованными изображениями. На одной из золотых диадем (найденной в Вани в 1969 г.) оттиснуты широко распространенные на Древнем Востоке и в искусстве архаической Греции сцены борьбы животных: на одной пластинке — львы, терзающие распростертого на спине быка, а на другой — припавшая на передние ноги газель, с рифлеными рогами и шерстью на спине.
Умелое построение трехфигурной композиции, ясный и четкий рисунок, реалистическая передача характерных черт животных, сочетающаяся со стилизацией отдельных деталей выдают очень своеобразного и интересного мастера. Удачное распределение фигур в треугольной раме (характерное для фронтонной композиции), а также отдельные композиционные детали свидетельствуют о знакомстве мастера с памятниками греческого архаического искусства. Художественно-стилистический же анализ выявляет отдельные черты и образы, берущие начало в искусстве Ассирии, Маннейского царства и Мидии, ахеменидского мира, что, в свою очередь, указывает на древневосточные корни колхидской художественной культуры.
Исключительным разнообразием и многочисленностью отличаются серьги и височные кольца, также являющиеся частью головного убора. Наиболее характерными являются широко распространенные в V в. до н. э. по всей Колхиде (и, как правило, неизвестные за пределами Грузии) золотые и серебряные височные серьги, крупное кольцо которых украшено отходящими от него «лучами», а также ажурными или полыми сферическими подвесками, всегда обильно украшенными зернью. Выдающимся произведением ювелирного искусства являются роскошные серьги в виде двух всадников на колеснице, напоминающие известные височные украшения из Ахалгори (Восточная Грузия). Очень характерна своеобразная деталь украшения кольца с розеткой, что повторяется и на серьгах другой формы и указывает на единство художественного стиля.
Отдельную группу составляют также золотые браслеты, которые увенчаны скульптурными головками льва, теленка, барана, тура и в стилистическом отношении почти не отличаются от аналогичных браслетов, распространенных по всему ахеменидскому миру и в Средиземноморье. Большой интерес представляют золотые браслеты (из погребения знатной колхидянки), украшенные скульптурными изображениями дикого кабана, которые находят аналогии в бронзовых фигурках из территории Ирана и Малой Азии, но отличаются от них передачей некоторых деталей, а также более графическо-декоративным стилем и некоторой скульптурностью.
В целом, золотые изделия, найденные в Вани и других местах Колхиды, чрезвычайно разнообразны (кроме названных выше, следует упомянуть также многочисленные подвески в виде миниатюрных фигурок птиц, теленка, баранов, черепах и т. д., а также весьма разнообразные бусы, геральдические изображения орлов и т. д.) и очень многочисленны. Тем не менее, почти все они характеризуются строгим художественно-стилистическим и техническим единством, что указывает на то, что они являются произведениями одной художественной школы. На их местное, т. е. колхидское, происхождение указывает оригинальность художественных форм, которые характерны большей частью лишь для Колхиды, генетически связываются с памятниками материальной культуры доантичной эпохи и, как правило, неизвестны за пределами Грузии. Таковы диадемы, серьги и височные кольца с «лучами» или сферическими подвесками и др., которые повторяются также в серебряных и бронзовых изделиях.
Колхидские золотые изделия V в. до н. э., как правило, обильно украшены зернью в виде пирамид и треугольников. Этот стилистический прием украшения золотых изделий, как мы видели выше, был известен в Колхиде еще в VII—VI вв. до н. э. Ранние образцы подобно украшенных вещей за последнее время открыты и на территории древней Манны и Мидии — в Марлике и Зивие. В VII—V вв. до н. э. эти изделия широко распространялись по всему ахеменидскому миру и Средиземноморью, включая и Этрурию. Весьма интересно, что этот художественный прием возник в Колхиде очень рано, в стране в этно-культурном отношении тесно связанной с хуррито-урартским населением древнего Манна-Мидийского царства. Здесь, в Колхиде приемы эти проявили органическое сочетание с местными многовековыми художественными традициями замечательной колхидской бронзовой культуры. В итоге был создан яркий и своеобразный стиль колхидского златокузнечества. Следовательно, можно с уверенностью констатировать наличие в Колхиде в V в. до н. э. (возможно, в первую очередь, в самом Вани) высокохудожественной и оригинальной школы златокузнечества, уверенно применявшей сложнейшие технические приемы ковки, чекана и тиснения, литья, накладывания зерни, филиграни...
Поражает исключительное обилие золотых изделий в богатых погребениях. Возможно, именно они снискали Колхиде славу «златообильной» страны, что так усердно подчеркивали древние авторы858 самыми различными поэтическими способами. Ювелирное ремесло Колхиды было ремеслом, обслуживающим в первую очередь колхидскую знать. Оно, как и другие виды художественного ремесла (напр. глиптика) или рассчитанные на широкий спрос ремесленного производства металлообработка (в первую очередь производство оружия), строительное дело, изготовление дорогостоящих металлических и глиняных сосудов (обычно представленных только в богатых погребениях), дорогих сортов тканей (об экспорте которых из Колхиды сообщают Геродот, Ксенофонт и Страбон) и др. предметов роскоши, должно быть, концентрировалось при резиденции местной правящей знати. Весьма важно, что, наряду с произведениями местного художественного творчества, высшая знать потребляет и привозные греческие предметы, среди которых встречаются и выдающиеся образцы аттической художественной бронзы и торевтики. Так, например, в Вани уже с VI в. до н. э. распространяются ионийские расписанные и аттические чернофигурные сосуды. В богатых погребениях Вани обнаружены великолепные золотые перстни-печати — произведения ионийских мастерских VI и V вв. до н. э., серебряные килики с позолотой, бронзовые патера с антропоморфной ручкой и ойнохоя (служившие для ритуального омовения), серебряные арибалл с гравированным фризом шествия сфинксов, увенчанная скульптуркой сидящего сфинкса ложка и др. предметы — изделия аттических художественных мастерских первой половины V в. до н. э., свидетельствующие о становлении Вани — резиденции высшей правящей знати, и крупным торговым центром. Сосредоточение ремесла и торговли в одном центре было одним из основных условий и стимулов к городской революции, что давало мощный толчок становлению ремесла как важнейшего производственного (а также социального) фактора. Эти процессы в вышерассмотренных археологических памятниках VI—IV вв. до н. э. уже представлены в завершенном виде. Именно поэтому: а) в столь высоком уровне развития различных видов профессионального ремесла (металлообработка, гончарное и ювелирное дело), основанного на местной, довольно богатой сырьевой базе и многовековых традициях усовершенствования технических навыков, б) в стандартизации основных форм изделий массового производства (имеющих, как правило, собственную «колхидскую» типологическую модель), в) в распространении ремесленных изделий за пределами производственных очагов, свидетельствующих о товарном характере колхидского ремесленного производства, т. е. развитой торговле ремесленными изделиями и т. д., — мы решаемся видеть доказательство (пусть и . косвенное) урбанизации колхидского общества в VI—IV вв. до н. э.
С другой стороны, в столь развитом художественном ремесле (в частности ювелирном), производящем предметы роскоши, дорогостоящие украшения, инсигнии власти и т. д., отражена и сложная социально-экономическая структура колхидского общества, его очень резкая социальная дифференциация. Она находит отражение и в духовной культуре общества — в религии, и в целом—идеологических, воззрениях, известных нам пока что, к сожалению, только по материалам заупокойного культа.
Прямых данных и письменных свидетельств о религии Колхиды в VI—V вв. до н. э. пока нет. На основе этнографических, языковых, письменных свидетельств более позднего времени, а также археологических материалов принято считать, что в пантеоне колхских божеств ведущее место занимали божества плодородия, почитаемые через солнце и луну, принявшие антропоморфный облик.
Археологические материалы, в частности серия находок статуэток с изображением женщин с младенцем (о которых речь шла выше), свидетельствуют о культе Великой матери богов. О том же указывают находки в Саирхе (Сачхерский район) Ктейса, атрибутированного как начало женского рода и символа плодородия, а также отдельных фрагментов скульптуры льва, связанных с божеством женского рода— богиней плодородия, обновления природы, света и любви. Большой интерес представляют также обнаруженные в богатом погребении височные украшения, изображающие всадников на колеснице и символизирующие «всадников Великой матери богов». С культом «Великой матери» связываются и изображения птиц в древней Колхиде, также представленных на золотых серьгах и височных украшениях V—IV вв. до н.э. из Вани.
О почитании хтонических божеств свидетельствуют открытые на верхней террасе Ванского городища ритуальные «каналы», адресованные то к шахтообразным углублениям (служившим, вероятно, для тайных церемониалов), то к высеченным в скале ямам, в которые стекала кровь жертвенных животных.
Археологические материалы дают довольно ясное представление о погребальных обрядах, отразивших не только идеологические воззрения (заупокойный культ), но также и экономическую основу и социальную природу колхидского общества в VI—V вв. до н. э. Большой интерес представляют обнаруженные в могилах сельскохозяйственныеорудия. При этом, если в VIII—VII вв. до н. э. они (бронзовые сегментовидные орудия и топоры, железные мотыги и лемехообразные орудия) встречаются в коллективных захоронениях (Палури, Нигвзиани), а иногда и с довольно богатым инвентарем (Уреки), то в V—IV вв. до н. э. (с исчезновением в Колхиде коллективных погребальных полей) они остаются в инвентаре погребений лишь рядового населения V—IV вв. до н. э. Находки земледельческих орудий в погребениях вообще считаются редким случаем, но в Колхиде они зафиксированы почти повсеместно и тем самым красноречиво свидетельствуют о большой роли земледелия в экономике страны, занявшего столь интересное место и в ритуале заупокойного культа.
Погребения рядовых членов общества резко отличаются от захоронений правящей знати как по устройству могил, так и по составу погребального инвентаря. С одной стороны, простые погребальные ямы с весьма скудным набором дешевых и простых украшений (главным образом бронзовых) и один или два глиняных сосуда, с другой — захоронения в больших деревянных саркофагах (возможно, имитирующих наземное жилище), в сопровождении домочадцев и слуг, а также коня, множества золотых и серебряных украшений (диадемы, височные украшения и серьги, несколько ожерелий, пектораль, браслеты и т. д.), разнообразной утвари (серебряные и глиняные сосуды, разноцветные стеклянные флаконы для благовоний, огромные бронзовые котлы), обильной пищи (в виде туши различных животных и дичи). Эти различия символизировали в загробной жизни наземную участь различных слоев общества. Вместе с тем, погребальные обряды как нельзя лучше иллюстрируют скопление немногочисленной частью общества львиной доли «общественного богатства» и, следовательно, все прогрессирующую имущественную дифференциацию.
Археологические исследования констатируют также полное культурное единство населения всей Колхиды как в приморской полосе, так и во внутренних (горных и равнинных) ее частях. При этом, весьма важно отметить, что компоненты материальной культуры — архитектура и строительное дело, керамика, изделия из бронзы, боевые и хозяйственные орудия, золотые и серебряные украшения и т. д. характеризуются, как правило, собственной типологической моделью (нередко генетически восходящей к местным прототипам предыдущей эпохи). Все они совершенно четко укладываются в строго определенные территориальные рамки, соответствующие именно тем границам, в каких древняя Колхида вошла в круг географических воззрений древнего (античного) мира: в VI — IV вв. до н. э. эта строго однородная культура охватывает почти всю нынешнюю Западную Грузию с запада на восток — от приморской полосы (от Батуми до окрестностей Сухуми) до Сурамского хребта (между Большим и Малым Кавказом). Это та единая историко-культурная область, которая у греческих авторов (Геродот, Псевдо-Скилак, Страбон) выступает под единым названием — «Колхида». Таким образом, создание общеколхидского типа материальной и духовной культуры, ее полное единство на строго определенной территории, должно быть, отражает высокий уровень политической консолидации.
Обзор материальной культуры Колхиды VI—V вв. до н. э. показал полное единство материальной культуры в пределах всей нынешней Западной Грузии, полностью соответствующей территориальным границам Колхидского царства. В этническом смысле носителями этой культуры были западногрузинские племена т. н. мегрело-чанской (колхской) языковой группы. Но с середины IV в. до н. э. сильное колхидское царство постепенно слабеет и его восточные области попадают в зависимость от восточногрузинского царства Иберии, подвергаясь сильной картизации. Эти обстоятельства находят отражение и в археологических материалах.
Со второй половины IV в. до н. э. в развитии материальной культуры Колхиды наступает резкий перелом, ознаменовавшийся появлением целого ряда совершенно новых элементов в структуре материальной и духовной культуры. Вместе с тем, на территории древней Колхиды намечаются два, уже отличных друг от друга ареала: новейшие археологические исследования все отчетливее выявляют определенные различия между материальной культурой населения приморской части, с одной стороны, и восточных областей — с другой. Значительные сдвиги в этнокультурной истории Колхиды наиболее ярко проявляются именно в восточных областях Колхиды.
Вторая половина IV в. — первая половина III в. до н. э. является переходным периодом. Характерные признаки нового этапа в этнокультурном развитии нашли отражение в погребальных обрядах и в отдельных отраслях материальной культуры.
Следы новых явлений в культуре древней Колхиды отчетливо несут богатые погребения IV—III вв. до н. э. из Вани и его округи. Наряду с деревянными погребальными сооружениями, перекрываемыми мелким булыжником или крупными камнями из местного песчаника (тири) появляются деревянные саркофаги с черепичным перекрытием и каменные ящики. Новые элементы появляются и в погребальном инвентаре: в погребения кладут амфоры, покойников снабжают монетами, что, по всей вероятности, связано с влиянием греческих загробных представлений (плата Харону за перевоз души в царство мертвых); распространяется обычай насильственного умерщвления слуг-рабов  и т. д.
В этот период изменяется и погребальный обряд рядового населения: в то время как в приморской полосе продолжает бытовать старый обряд грунтовых погребений, в восточных областях Колхиды в IV—III вв до н. э. распространяется обряд кувшинных погребений.  Это, как правило, индивидуальные усыпальницы, и лишь в редких случаях засвидетельствованы парные погребения. Пифос, предварительно распиленный посередине, устанавливался в яму вертикально горловиной вниз. Донная часть служила своеобразной крышкой. Иногда пифосы уложены горизонтально, устьем на запад с пропилом вдоль продольной оси. В таких случаях одна половина служит крышей. Покойников укладывали в сильно скорченном положении, головой на запад. Погребальный инвентарь, как правило, состоит из глиняной посуды (положенной обычно у изголовья и у согнутых колен), монет-колхидок (которые клались в рот или в руки) и предметов украшений (бронзовые или серебряные браслеты, украшенные драконовидными или змеевидными головками; бронзовые перстни-печати; бронзовые, каменные и ластовые бусы и т. д.).
Резкий перелом наблюдается в этот период и в развитии отдельных видов материальной культуры: хотя и в третьей четверти IV в. до н. э. все еще сохраняются некоторые формы колхидской керамики, столь характерные для VI—V вв. до н. э. (пифосы, кувшинчики с трубчатой ручкой, миски с косыми стенками и др.), но вместе с тем появляются и новые формы: кувшинчики с воронкообразными трегубами или круглыми венчиками (иногда с высокой узкой горловиной), сферическими, биконическими или грушевидными туловами и др. В орнаментации преобладают геометрические мотивы (заштрихованные шевроны, зигзагообразные линии, волнистый орнамент с ромбовидной сеткой и т. д.).
Входит в быт и расписная керамика: различные варианты росписей (шевроны, геометрический узор), нанесенных красной краской по светлому ангобу на кувшинчиках с грушевидным туловом. Такая керамика засвидетельствована также пока только в восточных областях Колхиды (Сачхере, Итхвиси, Вани) и проникла она, скорее всего, из Восточной Грузии.
Новые элементы появляются и в златокузнечестве: на смену традиционным и столь консервативным на протяжении целых трех столетий формам (диадемы с ромбовидными щитками, серьги с лучами и т. д.) приходят типологически новые виды, в которых отчетливо проявляется греческое влияние. Таковы головной убор «знатного воина», составленный из полых золотых фигурок всадников и птиц, украшенных зернью, роскошное ожерелье из Вани (погребение № 12) — плетеная цепь, увенчанная сердоликовыми бусинами и миниатюрными головками рогатых львов и т. д. На новую ступень поднимается и колхидская глиптика, развивавшаяся издревле под влиянием хеттской (каппадокийской) и ассирийской глиптики. Местные резчики изготовляют правовые печати особого назначения — инсигнии (золотой перстень знатного воина Дедатоса), официальные и личные печати.
К указанному же периоду следует отнести и распространение элементов греческого урбанизма, в частности черепичных перекрытий: напр., в Вани, где в культурных слоях IV— III вв. до н. э. уже обильно встречаются обломки черепиц, главным образом — синопских. Уже в этот период они находят место и в сельских местностях, как об этом указывает в высшей степени интересное погребение с черепичным перекрытием из Даблагоми.