Сванское лем. У сванов засвидетельство­ваны различного вида священные знамена, принадлежавшие отдельным обществам (Мулахскому, Ипарскому, Лашхскому и т.д.) и хранившиеся в расположенных в этих общест­вах христианских церквах. Из них знамя известное под названием лем (lem) ‘лев’ своей оригинальной формой привлекло внимание ряда исследователей и, наконец, подвергнув­шись более или менее тщательному изучению, попало в специальную монографию, посвя­щенную грузинским знаменам.
Знамя лем хранилось в церкви св. Георгия Сетийского Местийского общест­ва Верхней Сванетии. Оно состояло из копья, насаженного на длинное древко. Копье это в настоящее время хранится в Местийском крае­ведческом музее. Оно лито из серебра и позо­лочено. Поперек его крупный рельефный же­лобок для насадки. Поле одной стороны копья занято фигурами в рост св. Ионы Латальского и Архангела Угвирского, а с другой - фи­гурой в рост св. Георгия Сетийского и 19-ти строчной надписью асомтаврули, в которой упоминаются лев и навершие хоругви со зна­менем «объединенного ущелья счастливой Сванетии». Само знамя в том виде, в каком оно дошло до нас, сшито из желтой шелковой материи и имеет зооморфную форму. Общая длина животного вместе с хвостом 2,24 м, без хвоста 1,25 м. На голове нашивные уши, на лбу нашиты два креста из серебристого шнура. Кресты имеются также на ногах. Се­ребристым шнуром отмечаются нос и оваль­ной формы глазницы; на место ноздрей наши­ты красные матерчатые четырехугольники, зрачки вышиты коричневой ниткой и кругом обведены розоватой вышивкой. Виденное граф. Уваровой знамя — лев, имел открытую пасть, в которую были вставлены серебряные язык и зубы. Серебряная подвижная челюсть и зубы сохранились до настоящего времени. При спокойном положении изображение висит на древке бесформенной мас­сой, а при движении знамени оно наполняется воздухом, вздувается и принимает форму жи­вотного.
При всех характерных особенностях, обо­собляющих сванское лем от других знамен, оно по типу, как справедливо отмечает К.В. Тревер, относится к драконовидным штандартам, засвидетельствованным во П веке у парфян, ски­фов, сарматов, даяков, начиная с Ш века у рим­лян, заимствовавших его от названных наро­дов, и у сасанидских царей, переняв­ших его от парфян . Кроме того, подобные штандарты существовали в Византии и Запад­ной Европе в середине средних веков.
По сведениям грузинских исторических документов, датируемых XIV веком, знамя лем находилось в ведении старейшины «объе­диненного ущелья счастливой Сванетии», бывшего в то же время знаменосцем. В доку­ментах это лицо упоминается под грузинским названием меломе (melome), производного от названия знамени ломи (lomi) - лев. Долж­ность меломе была выборной, хотя он и изби­рался из определенной фамилии. Старейшина усыновлял св. Георгия Сетийского и все «объ­единенное ущелье счастливой Сванетии», которое, как сказано в документах, простиралось в границах Ушгули и Лалвери. Очевидно, в силу установленного искусственного родства  старейшина почитался отцом ущелья. Он на­ходился под защитой всего населения хеви (ущелья) н был освобожден от несения повин­ностей. Старейшина созывал воинство «объ­единенного ущелья счастливой Сванетии» и, по-видимому, в качестве знаменосца - меломе с знаменем лем предводительствовал ими во время военных походов. Эти данные исторических документов на­ходят некоторое отражение в пережиточных этнографических материалах. Прежде всего выясняется, что каждое сванское божество, обычно укрывавшееся под тем или другим христианским святым, именем которого называлось культовое здание, считалось всевыш­ним покровителем определенной общины, со­стоящей из одной или нескольких фамилий. Члены общины назывались «людьми» своего общинного бо­жества. Так в одном только Местийском обществе имелись девять святынь с объединенными вокруг них девятью храмовыми общинами.  Подобные общины мною зафиксированы во всей Сванетии, а также в большинстве других районов Грузии. Храмовые общины Грузии отличались друг от друга местными осо­бенностями и, кроме того, одни из них в меньшей степени, другие в большей сохряняли архаические черты, дающие исследователю возможность реконструировать ту или иную стороны общественно-экономической жизни грузинских племен определенной эпохи их исторического развития.
Сванская храмовая община ведала всеми делами своей святыни, его движимым и недвижимым имуществом, ремонтировала куль­товое здание, меняла кровельный гонт, распределяла храмовые земли на подворные уча­стки для пользования членами общины, выде­ляла из своей среды так называемого мокил или мекил (mokil, mekil) - хранителя ключа храма, его драгоценностей и казны. В обязан­ности мокила входили так же присмотр за порядком и чистотой здания, при неимении или временном отсутствии сванского священника бала он совершал обряды посвящения и жерт­воприношения, а иногда он и бывал законным балом. За сохранностью храма и его ценно­стей зорко следило население всего общества, но в случае ограбления храма или порчи его имущества храмовая община возглавляла по­иски грабителей и виновников совершенных в отношении святыни злодеяний, а также разбор их дел и наказание.
Знамя лем и храм Сетийского св. Георгия, в отличие от других сванских знамен и храмов (кроме храма во имя св. Квирики и Ивлиты, называемого сванами Лагуркой), были святынями всей Верхней Сванетии. В соответствии с этим храм Сетийского св. Георгия именовал­ся сахев Джгыраг - Джгырагом ущелья, под которым (ущельем) разумелась территория, начиная от Униульского общест­ва до выморочного селения Лалвери, распо­ложенного между Парским и Лахамульским обществами.
Храмовая община Сетийского св. Георгия, кроме выполнения функций общих для всех сванских храмовых общин, в отличие от по­следних свои права и обязанности распро­страняла почти на всю Верхнюю Сванетию. По всем общемирским вопросам она высту­пала от имени сахев Джгыраг, навязывая большинству свою волю, мстила за кровь чле­нов своей общины, выполняла роль посредни­цы перед Сетийским св. Георгием не входив­ших в объединение жителей, последние через членов общины доставляли в его храм свои жертвы и обязательные подношения и т.д.
Община Сетийского св. Георгия, кроме указанного выше названия, именовалась также лелджгырагом, а члены общины назывались молджгырагами. В исторических документах эта община извест­на именно под названием лелджгыраг («лелджграги»), причем состоит она здесь из шести теми, т.е. фамилий, тогда как в графических пережитках свидетельствуются как отмечалось, лишь четыре фамилии молджгырагов - Палиани, Мтчедлиани, Ратиани и Нигвриани. Из них древнейшей считалась фамилия Палиани, а Сети джгыраг «корен­ной» святыней этой фамилии. Члены Палиани назывались братьями Сетийского Джгырага По народным представлениям они обладали большой силой, благодаря Джгырагу. Все боя­лись навлечь на себя проклятие Палиани, так как верили, что проклятого кем-либо из представителей этой фамилии человека постигали всевозможные несчастья.
Из фамилии Палиани избирался глава об­щины, так называемый лелджгырагн тхвим. К сожалению, мне не уда­лось установить был ли он в то же время зна­меносцем или, как говорят сваны, «держате­лем льва» леми мугвене. В народе сохранилось воспоминание о главе лелджгырага Мабле, сыне Пута Палиани, ко­торый имел дом башенного типа с подземным ходом, сообщающимся с храмом Сети джгы­рага, казну и драгоценности храма хранил до­ма, был богатый и святой человек. О святости его, по словам сказителей, было указано и знамением свыше: когда умирал Мабла небо было безоблачное, блестящее, но как только он испустил последний вздох, оно нахмури­лось и разразилась страшная гроза, сплошь покрывшая землю градом. Маблу Палиани похоронили в медном гробу, на котором было высечено его имя.
Впоследствии, вместо лелджгыраги тхвим, имелся мокил, которого избирали из фамилии Мчедлиани. а «держателем льва» были пред­ставители Джапаридзе. Последние к празд­нику Хылиш выделяли леми мугвене из своей фамилии, которая не входила в об­щину лелджгыраг. Подобное вторжение фа­милии Джапаридзе в функции молджгырагов, по объяснению стариков сванов, началось с тех пор, как некто Имахат Джапаридзе сши­ла животное знамени лем и посвятила его Сетийскому св. Георгию. Посвящение животного знамени послужило представителям Джапа­ридзе поводом к тому, чтобы овладеть правом «держателя льва», которого они добились пользуясь своим дворянским происхождением и положением.
Это объяснение заслуживает доверия. Во-первых, история взаимоотношений сванов и Джапаридзе заставляет допустить возмож­ность захвата данной фамилией права «держа­теля льва». Хорошо известна кровавая междо­усобная борьба, которая велась в XV веке ме­жду сванами и Джапаридзе, бывших владе­тельными князями Рачи. В начале XVI века она закончилась в пользу Джапаридзе. По ис­торическому документу 1503 года сваны были вынуждены передать в собственность Джапа­ридзе принадлежавшие им за пределами Сванетии территорию, расположенную выше сел Глола и Тчидрота и простиравшуюся до гра­ницы Северной Осетии, с ее населенными пунктами и людьми, крепостями, церквами и монастырями с их хозяйством и инвентарем, драгоценными иконами, крестами, рукопис­ными книгами и облачением духовных лиц, большое количество военных доспехов, золо­тых, серебряных и медных сосудов и посуды, крупного и мелкого рогатого скота, лошадей и т.д. и платить налог .
В «Летописи сванского собора», датиро­ванной второй половиной XIII века, в списке жителей Сетийского общества упоминается некто Джапаридзе. Более пространные све­дения содержатся в других исторических, па­мятниках, на основании которых очевидно, что в XIV-XV вв. часть рачинских Джапарид­зе проживала в Местийском обществе Верх­ней Сванетии. Здесь эта знатная фамилия не теряла своего привилегированного положения до самого позднего времени.
Пример Джапаридзе, захвативших право «держателя льва», не является единственным и исключительным. Надо иметь в виду, что в феодальной Грузии народное правление в Сванетии не было свободно от прямого вме­шательства феодальной знати. Яркое внешнее проявление этого можно видеть в историче­ских памятниках Сванетии. Так, в числе ак­тивных помощников владетельных князей Ра­чи в их ожесточенной борьбе со сванами в упомянутом документе названа фамилия Кутчаидзе . А в другом документе, написанном в годы этой ожесточенной борьбы, представи­тель данной вражеской сванам фамилии вы­ступает в должности казнохранителя оъединенного ущелья Сванетии.
Во-вторых, крестьянскому населению Сва­нетии, вероятно, не всегда было под силу изготовлять дорогостоящее животное знамени. Между тем необходимо было время от времени обновлять легко изнашивающуюся матер­чатую часть лема. Насколько быстро она при­ходила в негодность видно хотя бы из того, что Бартоломей видел знамя в 1853 году в совершенных лохмотьях, Уварова застала не­давно сшитого зверя знамени, а при Такайшвили на знамени было укреплено другое новое животное, старое же, хранившееся в церк­ви, он привез в Тбилиси и передал в Музей общества истории и этнографии, откуда оно попало в Этнографический отдел Государст­венного Музея Грузии. По уверению одного из моих сказителей 1944 года, 87-летнего Алексея Свинчилдича Джапаридзе, за свою жизнь ему пришлось держать «льва» сначала красного цвета и затем белого, а в последний раз он видел желтого льва.
Однако, сваны стойко сохраняли старые формы животного. Последнее животное жел­того цвета было сшито сестрами Агати и Ивдит Джапаридзе, - они выкроили новое жи­вотное, наложив материю на старый образец, который сохранялся как святыня.
В обязанности лелджгырага входило спра­вить праздники в честь Сетийского св. Георгия - один праздник осенью, в конце сентября, дру­гой - летний, так называемый Хылиш или Хыпшоб. В осенний праздник молджгыраги закалывали жертвенного быка, а для Хылиш собирали с каждого двора общины по одной мерке ячменя для выгонки водки, праздничные хлебы же каждый из них выпекал из собственной муки у себя на дому.
Хылиш, Хылшоб, Улиш или Вилиш был одним из традиционных общесванских народ­ных праздников, по преданию учрежденный в незапамятное время в честь победы и изгнания наводнивших сванскую землю вражеских пол­чищ. Он праздновался за неделю до Петровского поста и в разных обществах был разной продолжительности, от одного до пяти дней. Характерными сторонами этого праздника, как и многих других сванских праздников и праздников остальных грузинских племен, были разнообразные спортивные упражнения и военно-обрядовая игра — бега или скачки с знаменем.
В цикле годичных празднеств Сетийского св. Георгия Хылиш был единственным все-хевским праздником, в который из церкви св. Георгия выносилось знамя лем. Здесь он праздновался три дня, начиная с субботы до Петровского поста. Знамя выносилось из церк­ви в воскресенье и понедельник. В воскре­сенье прибывали на праздник представители мужской половины всего ущелья, т.е. Верхней Сванетии до Лахамульского общества. Местийцы были хозяевами, они встречали гостей, распределяли между собой и угощали их у себя на дому. Однако, главными хозяевами и распорядителями праздника с самого начала были и оставались молджгыраги.
Праздничные игры проводились на пло­щади Сетийского храма, где собиралось все местийское население со своими гостями. Бега или скачки с знаменем происходили по окон­чании остальных игр. В скачках принимали участие не менее 15 всадников. Сидя на наи­лучших скаковых лошадях, они приближались к храму и выстраивались у его дверей во главе с представителем фамилии Джапаридзе. Мокил выносил знамя и передавал его «держате­лю льва» (Джапаридзе). Последний, при по­мощи своего «помощника», конец древка зна­мени прикреплял к стремени, затем садился на коня и, держа в правой руке древко, а левой управляя конем, медленно трогался в сопро­вождении остальных всадников. С правой сто­роны от леми мугвеие держался его «помощ­ник» тоже верхом на коне; он в опасные моменты скачек поддерживал знамя, чтобы оно не упало.
Всадники под предводительством знамени медленно ехали к заранее намеченной западной границе скакового поля, опуда поворачивали обратно и в том же порядке и также шагом про­езжали до восточной границы и затем вновь обратно до западной границы - это был второй тур. Когда в том же порядке и также медленно в третий раз подъезжали к западной границе, здесь они выстраивались в линию, в один ряд и, после сигнала, пускались вскачь. Победителем был всадник, доскакавший до восточ­ной границы первым. Все старались стяжать себе славу победителя. Нельзя было в этом ус­тупать даже знамени; напротив, малейшее ста­рание со стороны участвующих в скачках всад­ников способствовать победе знамени, наруша­ло основной смысл обрядовых скачек. Если при свободном состязании, победителем оставалось знамя (т.е. знаменосец), то это, по народным верованиям, предвещало победу сванов во вся­ком деле и урожайный год.
По преданию, в старое время, когда у сва­нов не имелось лошадей, в праздник Хылиш устраивались бега со знаменем.
В Сванетии мною засвидетельствовано не­сколько версий предания о происхождении знамени лем. По одной версии - вызвавшей протест и сильное возмущение всех моих сказителей стариков против свана якобы иска­зившего предание - знамя лем было отнято у «татар» во время поражения их и бегства из Сванетии; но другой - оно было сшито самой царицей Тамарой и посвящено Сети Джгырагу; наконец, по третьей версии знамя вручила сванам богиня Ламариа, покровительница ма­теринства плодородия земли и, в особенно­сти, хлебных злаков.
Волк-тотем. По распространенному веро­ванию сванов и по их преданиям изображен­ное знаменем животное не лев, а волк; он на­зывается львом (лем) в знак того, что волк си­лен и победоносен, как лев. Наше знамя - уве­ряли меня старики сваны - означало, что мы сильные и непобедимые, подобно волкам и львам.
Представление о волке, как символе муже­ства и победы, с которым в этом значении конкурировал лишь образ льва, сохранялось и в высшем сословии грузинского общества: во второй половине V века изображение волчьей головы украшало шлем царя Картли Вахтанга
которого, по рассказам летописца, из-за это­го изображения персы прозвали Горгасаром (волкоголовым) и, завидев его в бою, начина­ли кричать - «берегитесь Горгасара».
В этнографических пережитках сванов об­наруживается специфическое отношение к волкам. Последним приписывались сверхъес­тественная физическая сила и ловкость, ум и смекалка, необыкновенная сила зрения, от­вращающая от них вражеские действия людей, способность провидеть и узнавать события, происходящие за двенадцатью горами - рас­стояние, которое будто бы он в состоянии пробежать за одну ночь.
Вместе с тем, по верованиям сванов, волки обладали магическими свойствами, направ­ленными на благо человека, вообще всем сво­им существом они помогали и покровительст­вовали людям. Этим именно объясняли сваны то, что амулет из волчьего зуба отгонял злых духов и дурной глаз, а вкушение мяса, сала, «причащение» напитком, приготовленным из отвара волчьего мяса и костей, спасали людей от различных болезней.
Далее, согласно убеждениям стариков-сванов, волчыо «общественность» характеризо­вал институт кровной мести: сородичи убито­го волка жестоко мстили убийцам и их близ­ким. Для нас в настоящее время особенно ин­тересно то, что сваны избегали убивать волков не только и не столько из-за боязни кровной мести; убийство волков было табуировано, причем в основе запрета, повидимому, лежало древнее понимание тотемно-родственных свя­зей с данным миром животных. Это ясно вид­но из ряда зафиксированных в Лахамульском обществе, пережиточных примеров следую­щего содержания.
Сван, случайно нарушивший табу, стано­вился перед убитым им зверем и с непокрытой головой приносил ему извинения, уверяя, что он ошибся, не признал волка, ибо он же не мог захотеть убить его, подобно тому, как не смог бы он этого пожелать в отношении родного брата. Затем оплакивал зверя, «как члена сво­ей семьи» и, сняв с него шкуру, хоронил в землю.
Очень важный элемент тотемического культа проявляется, как мне думается, и в сле­дующих пережитках. Из волчьих шкур изго­товлялась одежда, которую носили - в предре­волюционный период, само собой разумеется, уже только престарелые сваны. Я их видела позднее сравнительно в большом количестве в Лентехском обществе Нижней Сванетии. Примечательно, что эта одежда состояла из длин­ных - от локтя до кисти рук, нарушников и шубы с вывернутой наружу шерстью и хво­стом позади, спускающимся намного ниже талии.
Наконец, пережитком тотемизма следует признать и следующий обычай, засвидетельствованный мною в Нижней и Верхней Сване­тии. Редкие случаи намеренного убийства вол­ка сопровождались как бы праздничной про­цессией мужчин, называемой Ашангело или Шашангело. Это название представляет собой, как видно, искаженное грузинское слово самгело - ‘для волка’, ‘волчий’. Во главе процессии шел убийца волка, который нес длинный шест с укрепленной на его вершине шкурой убитого зверя. Процессия с пением обходила село, ос­танавливалась у каждого дома. Обитатели до­мов выносили порох или пулю и передавали предводителю процессии.
Передача населением пороха и пули убий­це волка, несомненно, является символиче­ским выражением соучастия в убийстве по­следнего. Следовательно, посредством этой важной детали восстанавливается форма кол­лективного убийства зверя. А то обстоятель­ство, что обрядовая процессия была непосред­ственно связана с актом убийства зверя (она устраивалась только в тех случаях, когда уби­вали волка), обнаруживает первоначальный характер коллективною действия и значение объекта подвергавшегося данному действию: повидимому, это было обрядовое убийство тотемного животного.
Вместе с тем мы видим, что неотъемлемой частью всех отмеченных тотемических пережитков является возглавлявший процессию Ашангело длинный шест с волчьей шкурой укрепленной на его вершине, в котором, как мне кажется, нельзя не признать прототип интересующего нас сванского знамени.
Таким образом, знамя лем, подобно восто­чно-грузинскому горскому знамени, уводит нас в мир тотемических верований и практики. И тогда, как восточногорское зна­мя своей исходной формой разумеет тетемное дерево, сванское знамя генетически или пре­емственно (путем перенесения на него народ­ных представлений о своем древнейшем штан­дарте) связывается с тотемным животным - волком.
Знамя «объединенного ущелья счастливой Сванетии», украшенное серебряным навершием, серебряными челюстью, зубами и языком и изображениями крестов на голове и ногах животного лема разумеет огромную разницу в уровне социально-экономического и культурно-идеологического развития между носите­лями этого знамени и создателями его прото­типа. На промежуточной стадии развития то­темное животное претерпело долгую эволюцию в религиозных верованиях живших на территории Грузии этнических образований.
В этом плане исследования особый инте­рес вызывают археологические данные - ком­позиция верхнего фриза на серебряном кубке из триалетского курганного погребения, кото­рую мы разбираем ниже в последнем разделе первой части данного труда, и фантастические животные, представленные в декоре колхско- кобанских бронзовых топоров и пряжек.
Относительно этих фантастических фигур прежде всего необходимо отметить, что в специальной литературе нет согласованности в решении вопроса даже о том, какое животное они изображают.
А.А. Миллер их считает изображениями собаки, которые благодаря стилизации посте­пенно утратили реалистические черты, свой­ственные более ранним изображениям. И.И. Мещанинов, толкуя фигуры животных на ве­щевых памятниках при всей совокупности орнамента, возводит их к изображениям змеи зигзага - длинной линии и змия-дракона - собаки. При этом, в последнем изображении автор видит водяного духа воплощенного в образе водяной собаки, фантастической выдры и в то же время выдвигает положение о том, что эти фантастические животные на кобанских бронзовых топорах и пряжках явля­ются изображениями собаки - волка, бывшего тотемом и божеством иберов .
Положения И.И. Мещанинова в опреде­ленной их части разделяет Ш. Я. Амиранашвили. Не касаясь «фантастических атрибу­тов», сопровождающих животное, объяснение которых, по мнению автора, нужно искать в народных сказаниях и религиозно-магических обрядах и представлениях, Ш. Я. Амиранашвили в своем исследовании делает упор на том, что интересующие нас животные, в ис­кусстве древней Колхиды занимавшие доми­нирующее положение начиная с эпохи брон­зовой культуры вплоть до VI века до н.э., яв­ляются изображениями волка, племенного то­тема колхов.
Таким образом, кроме разногласий отно­сительно животного данного в фантастиче­ских изображениях, в литературе нет согласо­ванности в понимании идейного содержания рисунков. И.И. Мещанинов, как видим, пола­гает, что изображения эти воспроизводят не только водяную собаку, но и тотема волка (|| собаки) и божество в образе волка (|| собаки) колхекого племени. А по мнению Ш.Я. Амиранашвили во всех найденных на территории древней Колхиды и западной части Северного Кавказа изображениях зверя рисуется колхский племенной тотем волк.
Мне кажется, не подлежит сомнению, что основная масса так называемых фантастиче­ских животных изображает собаку. Это с пол­ной убедительностью доказано А.А. Милле­ром на большом археологическом материале путем их тщательного и детального анализа. С этим положением Миллера, основанном на неопровержимых фактах, как видно, не смог не считаться и И.И. Мещанинов, который фан­тастических животных назвал не изображени­ями просто волка, а волка || собаки или «дикой собаки». Далее, я думаю, следует четко ука­зать, что присутствие в декоре колхско-кобанских бронзовых топоров и пряжек, вместе с фигурами собаки, изображений рыб, змей, зигзагов, кружков и других знаков дает доказательство в пользу допущения мифологи­ческого смысла этих композиций.
Волки-собаки - помощники астральных божеств. А.А. Миллер в конце своего иссле­дования справедливо замечает, что его мате­риал был бы полнее, и его толкование - яснее, если бы он был в состоянии использовать так­же и соответствующие памятники живого бы­та народов Кавказа. Ниже на конкретном эт­нографическом материале показано высокое развитие культа собаки в религиозных верова­ниях грузинских племен. Показаны также не­прерывность и преемственность в развитии культа собаки из культа тотемного волка, о котором речь была выше. При всем этом ми­фические собаки на колхско-кобанских брон­зовых топорах всегда изображенные с откры­той пастью и в позе постоянного бега порази­тельно совпадают, как в этом убедимся ниже, с религиозными представлениями грузинских племен об их божественных собаках.
Переходя к изложению грузинских этно­графических материалов, сначала остановимся на разнообразных данных, выявляющих на­родное представление о волках и связанные с ними обряды.
Наряду с этнографическими фактами вскрывающими тотемическое отношение к волкам, в сванских (нижнебальских) религи­озных пережитках обрисовывается фигура властителя волков, так называемый Мамбери, который связывал пасть волкам, когда был доволен сванами и, напротив, напускал их йа скотину сванов, если сваны заслуживали его гнева.
Кроме того, во имя данного класса живот­ных существовали календарные дни запрета работы и праздники, называемые у грузин мгелтукми или мгелт квераоба, у сванов тхсроб, литхар  или тхсреми лампроб, в которых совершались магические действия, произносились заклинания и молит­вы, преподносились волкам обрядовые хлебцы, а у сванов так называемая «волчья порция» те­ло лагяп, возжигались факелы и т.д. Одни из этих обрядовых действий и сло­весных формул преследовали цель обезвре­дить, а другие задобрить зверей и таким путем уберечь от них скотину.
Некоторые пережитки верований о волках связываются с религиозной идеологией раннеклассовой ступени общественно-экономиче­ского развития грузинских племен.
Согласно этим пережиткам, волки находи­лись в подчинении у ряда антропоморфных астральных божеств. У мтиулов и гудамакарцев они представляли собой священных животных, наделенных астральными цветами - были белые, красные, синие, подчинялись некоторым территориально-общинным божест­вам, жили при их святилищах в определенном количестве (по-два, по-три, во множестве) и выполняли функцию «есаулов»; по повелению божества они причиняли всяческие невзгоды и неприятности общинникам и тем наказывали их или, напротив, оказывали им помощь в беде. А по верованиям хевсур, как мы знаем, волки - «есаулы» имелись только у главы их пантеона божеств Мориге Гмерти. Последний насылал на хевсур своих «есаулов» под предводительством божества Квириа для их обложения податью, сбора тягла или при­ведения висполнение высшей меры наказания - убийства виновных «телесных». Между тем у некоторых других хевсурских божеств, по­кровителей крупных территориально-общин­ных организаций волки были уже превращены в собак.
Здесь преемственность культа неоспорима. Хевсурские культовые собаки в определенном аспекте двойники мтиульских и гудамакарских священных волков: подобно последним, они жили в определенных территориально- общинных святилищах, обычно в количестве двух при каждом из них; эти собаки являлись верными помощниками и исполнителями воли общинного божества; хевсурские местные бо­жества своими собаками пользовались в целях наказания общинников и, с другой стороны, для оказания им помощи.
Преемственность культа названных жи­вотных не менее ярко иллюстрируется в сван­ских пережитках. По верованиям сванов, не­которые их божества тоже имели своих вол­ков, обычно, в количестве двух или одного, которые назывались именем их домашнего вида, т.е. «собаками» жегар. Волки имелись, например, у «Великого бога» и они назывались «собаками Великого бога», у Джгырага и тоже имсновались «собаками Джгырага», у Мацхвар и назывались «собаками Мацхвар» и т.д. Сваны обращались к божествам с молитвои не насылать на них своих «собак», разумея под последними имен­но волков божества. Волки - «собаки» часто упоминались и в сванских формулах прокля­тий («да нашлет на того-то такое-то божество своих «собак»).
Собаки хевсурских местных божеств на­зывались «подателями помощи» мтцеварни . При некоторых хевсурских свя­тилищах пережиточно сохранялись так назы­ваемые «усыпальницы мтцеваров» мтцеврис саплави - засыпанное мелким щебнем и камнями место (в общехевском свя­тилище Архотского ущелья), или так назы­ваемая «башня» - небольшая глухая (но с нишей) каменная постройка четырех­угольной формы со ступенчатым перекрытием (напоминающая надмогильные памятники хевсурских кладбищ), которая была располо­жена в святилище близ его хозяйственно­культовых помещений (в Хахматис джвари).
По верованиям хевсур мтцеварни от обыч­ных собак отличались своим внешним видом. Они представляли собой собак синевато-крас­ного цвета (и этим астральным признаком напоминая своих диких собратьев - мтиульских и гудамакарских волков «есаулов»), с вечно ок­рашенными во вражеской крови когтями и с шейным украшением из золотых цепей.
Мтцеварни примыкали к разряду антро­поморфных существ, составлявших «воинст­во» общинного божества, дошедшего до нас под названием лашкарни. Но в от­личие от мтцеварни, «воинство» имелось поч­ти у всех общинных божеств.
«Воинство» составляло вооруженную — по некоторым мифологическим рассказам, роговыми луками и стрелами - силу божества. Оно по повелению своего божества нападало на провинившуюся в чем-либо пред последним, проявившую непокорность ему общину и гро­мило ее, но и помогало общинникам в беде.
Принадлежа к разряду воинства, мтцеварни и «воинство» в молитвах и славословиях упоминались вместе, хотя в народных верова­ниях мтцеварни обладали большей силой, чем «воинство».
К мтцеварни обращались непосредственно или через свое местное божество перед отправлением в далекое путешествие, на охоту или против врага, а также в другие опасные для жизни моменты. Иногда, находясь в край­не тяжелом положении, общинник молил свое божество, у которого не имелось собственных мтцеварни, испросить их в помощь ему у божества, которое обладало ими. И если между этими божествами существовали добрососедские отношения, мтцеварни чужого божества выручали общинника из беды. Хевсуры вери­ли, что мтцеварни немедленно отзывались на призыв оказавшегося в беде человека, в мано­вение ока появлялись около него и, незримо для окружающих, оказывали ему помощь.
Когда хевсурские общины вели ожесто­ченные войны с вражескими соседями, по на­родным верованиям, в боях принимали уча­стие их общинные божества вместе со своими мтцеварни (если, конечно, они имелись у них), которые держась по сторонам своего по­велителя, пастью и когтями разрывали тела противников.
В одном хевсурском стихотворном сказа­нии описывается следующая сцена боя хевсур Архотского ущелья с галгайцами: «По лесам и скалам скакал белый конь с всадником - по­кровителем Архотис джвари. Окрашенные кровью мтцеварни разгоняли и уничтожали вражеское войско. Позади них общинники (дословно: кмаии) божества острия своих са­бель покрывали кровью врагов, замыкали им горные тропы для бегства и возводили холмы из их трупов». Культ мтцеварни и «воинства» был на­столько развит, что, помимо призывов, молений и жертвоприношений, выполнявшихся от случая к случаю, в хевсурском годичном ка­лендаре имелись специальные праздники в честь мтцеварни и «воинства» общинных божеств. В эти праздники совершались все те обряды, которые характеризовали общинные храмовые праздники, и главные священно­служители в честь мтцеварни и «воинства» произносили - посвященные общинным боже­ствам - молитвы хуцоба и славословия сади­дебелтаи, которые по содержанию и последо­вательности его передачи были строго трафаретными; в них менялась лишь формула об­ращения к объекту культа, в честь которого эти молитвы и славословия произносились.
Следующий пережиточный образец хуцоба произносился главой священнослужителей в хозяйственном помещении (sakode) святилища во время вскрытия чана с священным пивом в праздник «воинства» и мтцеварни божества Архотского ущелья Архотис джвари (в тексте упоминаемого под именем христианского ар­хангела Михаила в искаженной форме Микиел или Микеел).
«Да возвеличит Гмерти ваше могущество, ваше имя и правосудие, воинство Микиела, мтцеварни Микиела, кровавокогтистые, зла­тоцепные! Во имя вашего главенства потре­бите сии [чан] пива и [полные пивом] чаши славословия! Потребите их в помощь, ми­лость, облегчение общин ваших (дословно сакмо-саглехо), обращающихся с молитвами к вам. Они не отвернулись от служения вам и вы не приуменьшайте им вашей милости, Гмерти да дарует победу вашему господству!
Слава Гмерти, милость Гмерти! Слава Дге дгссиндели! [Слава] могуществу Гмерти, мо­гуществу Квириа! Слава и победа вам, воин­ство и мтцеварни Микиела, кровокогтистые, златоцепные! Да возвеличит вас Гмерти, да укрепит вас Г мерти, да дарует вам Г мерти ве­личие до самых небес, да наделит вас крепо­стью до самого моря, силой оказания помощи, пользы, защиты общинам вашим (дословно: сакмо-саглехо) обращающимся с молитвами к вам! Призывают вас молящиеся и возносят к вам молитвы. Услышьте их с той силой и чув­ством, с какими они призывают вас! Милость, испрашиваемую у вас, испросите для них у Гмерти, Создателя и Порядкоучредителя! [Кма вашему], вышедшему из своего дома в поле и призывающему вашу долю и добро, пошлите в помощь вашу долю и добро! Мтцеварни Ми­киела, вы быстры в оказании помощи! Крова­вокогтистые, златоцепные, приблизьтесь к тем, кто находится вдали, покройте подолом своей одежды, окружите себя ими, дозвольте молящимся вам просить вас [о помощи] про- тиву дня черного, врага дерзкого, дела вредно­го! Поскольку я (глава священнослужителей - В.Б.) не в должной мере славословлю и поминаю вас, постольку приумножьте вашу ми­лость им (вашим кма - В. Б.)! Воинство и мтцеварни Микиела, кровавокогтистые, злато- цепные, посланные Гмерти, награжденные ми­лостью Гмерти! Ежели иные гвтисшвилни обижают [ваших кма], поступают коварно [с ними] - ходатайствуйте пред ними [за ваших кма] и сами вы помогите, свой лик и сердце обратите к ним! Ежели появятся есаулы Гмер­ти, посланные Гмерти [на сушу], станут телесных облагать повинностями и взымать тяг­ло, — вы не допускайте их в дома обращающихся с молитвою к вам, а коли и надлежит [есаулам] быть допущенными к ним [вы не допускайте], дозвольте [молящимся] добро­вольно нести пред вами [повинности], [их] добровольными повинностями сопроводите [есаулов] и укажите им чужие пути-дороги! Мтцеварни Микиела, кровавокогтистые, зла­тоцепные, в вашей силе оказать помощь молящимся вам, их семьям, людям, скотине. Вы помогаете шапконосцам и платоносицам, уве­селяете их, облегчаете им, отвращаете от них превратности, - да будьте в помощь [молящимся вам], явите им милость свою, покрови­тельство, защиту! Да будет победа вам и Соз­дателю вашему Гмерти!».
Кроме культовых собак - мтцеварни, мы находим у грузин и мифических собак тоже как «подателей помощи». Причем подобные собаки свидетельствуюся не только в грузин­ских народных верованиях и фольклоре.
Мифический образ собаки с четко выяв­ленной функцией оказывать помощь в беде и внешним признаком (орлиные крылья) отра­жающим его божественную природу и умение сверхъестественно быстро передвигаться мы видим в сказании о (грузинском Прометее) Амирани: для того, чтобы освободить Амирани, опасного врага и истребителя злых духов, железную цепь, посредством которой он при­кован, изо-дня в день лижет его собака с ор­лиными крыльями, порожденная орлом, в два прыжка нагоняющая туров.
Аналогичный мифологический мотив и культ сохранились в фольклорных и этногра­фических пережитках абхазов. У них олицетворением божества - собаки являлся Алышкинтр, доля великого бога Айтара, цикл праздников которого включал день моления Алышкинтр. А мифология аб­хазов повествует о великане, поборнике злых духов Аслане, которого его верные собаки ли­зали три дня и три ночи и вернули ему жизнь и зрение.
Подобный же рассказ описывается у ар­мянского историка Моисея Хоренского: по приказанию Шемирам, боги-собаки Аралезы лизали труп владетеля Армении героя-кра- савца Арая, чтобы оживить его.
Все эти мифические собаки рисуются в качестве добрых гениев. Помогая и оживляя народных героев, ведущих ожесточенную борьбу с злыми духами, они тем самым вы­ступают борцами против злых духов.
Само собой напрашивается сравнение: представленные в декоре на колхско-кобанских бронзовых топорах и пряжках всегда бе­гущие и «лающие» собаки в окружении змей, зигзагов и т.д., возможно, воспроизводят сце­ну борьбы собак - мтцеварни (одного этниче­ского круга) с (иноплеменными, resp.) злыми духами, воплощенными в образах змей - зиг­загов и т.д.
Во всяком случае, после всего вышеизло­женного нам представляется несомненным, что изображенные на колхско-кобанских ве­щевых памятниках собаки относятся к кругу культово-мифических собак - мтцеварни, ве­дущих свое непрерывное и преемственное развитие из культа тотемного волка.
Последний имел большое значение в исто­рии развития религиозных образов и верова­ний грузин.
Наконец, следует отметить, что пользо­вавшиеся у грузинских племен столь высоко развитым культом «воинства» божества, к разряду которых принадлежали мтцеварни, имеют параллели в урартской религии. В над­писи Мхер-Капуси, относящейся к IX в. до н.э., среди перечисленных божеств названы «воинство бога Халда» и «воинство бога Тей- шебы».